Главная Разное

Раскол в нижегородском крае. Вниз по Керженцу: старообрядческие скиты

Нижегородской земле было суждено сыграть весьма заметную роль в исторической драме, известной как раскол русской церкви. Достаточно упомянуть хотя бы тот поразительный факт, что наиболее выдающиеся идеологи "противоборствующих сторон", такие как патриарх Никон, протопоп Аввакум, епископ Павел Коломенский, Сергий Нижегородец, Александр Диакон, - все они родились "в пределах нижегородских". Старообрядческое движение затронуло Нижегородский край, едва только успев зародиться, а потомки тех, кто некогда противостоял "антихристовой силе", до сих пор живут как в самом Нижнем, так и в нижегородской глубинке.

Археографическими и этнографическими экспедициями в Нижегородской области изучались элементы книжной, обрядовой и бытовой культуры старообрядчества, в то же время недвижимые объекты, связанные с историей старообрядцев, - скиты, погосты, святые места - оказались вне поля зрения специальных исследований.

К началу 1990-х гг. среди более чем 1200 памятников истории и культуры Нижегородской области на государственной охране состоял лишь один памятник архитектуры начала ХХ в., связанный со старообрядчеством, - Никольская церковь в г. Семенове, да в 1990 г. село Григорово Большемурашкинского района - родина протопопа Аввакума - было включено в список исторических населенных мест Российской Федерации.

В известной степени такое положение вещей предопределялось идеологией, заложенной в законодательстве об охране памятников истории и культуры. В атеистическом государстве памятники, связанные с историей духовно-религиозной жизни народа, могли попасть под охрану государства лишь искусственно "очищенными" от их изначального смысла и духовного содержания. Места традиционного паломничества, религиозные святыни, могилы святых и подвижников благочестия не только не охранялись законом - напротив, они зачастую подвергались сознательному осквернению.

Лишь в 1990-х годах нижегородскими специалистами по охране памятников была сделана попытка расширить рамки типологии памятников, дополнив их новым (а вернее, исконным) содержанием. К постановке на государственную охрану стали предлагаться не только памятники культовой архитектуры, но и места религиозного поклонения.

В 1994 г. по инициативе и заказу Комитета по охране историко-культурного наследия Нижегородской области Институтом рукописной и старопечатной книги Российского Поволжья была начата работа по изучению мест, святых для старообрядчества. Тогда специалистами, пожалуй, впервые была осознана неотложная необходимость спасти от забвения и защитить от наступления вездесущей "хозяйственной деятельности" то, что составляет уникальную, невосполнимую часть русской культуры. Итогом начатой работы стала паспортизация старообрядческих скитов, кладбищ и почитаемых могил в Семеновском районе.

Основной причиной привлечения к исследованию того или иного объекта явилась живая, продолжающаяся до настоящего времени традиция паломничества. На места бывших скитов Оленевского, Комаровского, Шарпанского, к могилам Софонтия, Лотия, Манефы и других подвижников старой веры, признанных преподобными, до сих пор приходят на поклонение и для совершения служб старообрядцы как из окрестных деревень, так и из различных регионов России, вплоть до Сибири.

На настоящий момент проведен лишь первый этап исследовательской программы, которая рассчитана на несколько лет. Результатом первого этапа стало составление паспортов и принятие на государственную охрану 14 мест, связанных с историей старообрядчества. Все они расположены неподалеку друг от друга, между Оленевским и Комаровским скитами, в основном, в северо-западном направлении от г. Семенова в окрестностях деревни Ларионово Малозиновьевской сельской администрации. Именно сюда, в глухие Керженские леса, бежали представители знатных дворянских родов, не принявшие никоновских реформ и основавшие первые скитские поселения. Здесь в конце XVII в. проходили соборы Керженских отцов, на которых обсуждалось учение протопопа Аввакума, особенно же вопросы о приеме беглых попов и о самосожжении.

История каждого старообрядческого скита легендарна и драматична. Два известнейших скита, Оленевский и Комаровский, пережившие периоды почти полного запустения при нижегородском епископе Питириме, а затем при П.И. Мельникове, были окончательно упразднены лишь после революции.

Оленевский скит, согласно преданию, был основан в XV в. иноками разоренного Улу-Махметом Желтоводского монастыря, сопровождавшими Макария в его шествии с Желтых Вод на Унжу. Именно здесь взалкавшим путникам по молитвам преподобного явился олень (отсюда и название скита). Оленевский скит был беглопоповским. После 1737 г. (Питиримова гонения) уцелели лишь остатки Оленевского скита, но с 1762 г., после Указа Екатерины II о разрешении староверам возвратиться в Россию, население скита быстро приумножилось, скит стал одним из крупнейших и известнейших на Керженце. В начале XIX в. скит насчитывал 14 женских обителей, 5 часовен и 9 моленных1. По указу Нижегородского губернского правления от 1 июня 1834 г. был составлен план Оленевского скита с обозначением обителей и келий. Всего на тот момент в скиту проживало 432 души мужского и женского пола. На плане помечено 6 старых кладбищ и одно на тот момент действующее2. С 1838 г. скит Оленевский, как и многие другие, в официальных бумагах называется деревней, но продолжает быть старообрядческим монастырем. В 1853-54 гг., согласно "Отчету" П.И. Мельникова, здесь было 8 моленных, 18 обителей и 17 "сиротских" домов3, жители которых к общине не принадлежали и кормились от своего хозяйства, а в период работы Нижегородской ярмарки собирали в Нижнем пожертвования на скит у купцов-старообрядцев.

Выполняя повеление императора Николая I от 1 марта 1853 г. об уничтожении скитов в Семеновском уезде и предписание министра внутренних дел о перемещении жителей в один скит, нижегородские власти назначили переселить оленевских скитников ("до 100 лиц") в один скит Улангерский4.

Часть оленевских скитниц перебралась в г. Семенов и образовала обители в городских домах. Так, мать Маргарита, настоятельница Анфисиной обители (основанной в Оленевском скиту Анфисой Колычевой - родственницей св. Филиппа митрополита), имевшая связи с московскими старообрядцами, временно устроила свою обитель в доме Лаврентия Булганина. Хотя в официальных отчетах о состоянии раскола по Семеновскому уезду за 1857 г. Оленевский скит указывается как "бывший", тем не менее священники г. Семенова в своих рапортах отмечали, что многие скитницы упраздненного скита проживают "по месту прежней приписки"5.

Главную святыню Оленевского скита составляли четыре старых кладбища с могилами мучеников, которые были местом поклонения богомольцев и паломников на рубеже XIX и XX вв. По воспоминаниям местных жителей, даже после революции оленевскую старообрядческую общину посещали: мать София и мать Косияния из Городца, "сасовские старушки" Аксинья и Татияна и многие другие.

Бывший Оленевский скит стал основой деревни Большое Оленево, которая заслуживает особого внимания как единственное существующее доныне в Семеновском районе поселение, возникшее на месте бывших скитских обителей.

Застройка деревни в основном повторяет планировку улиц и расположение обителей скита, которые строились по типу "стаи" и представляли собой несколько срубов под одной крышей, с крытым двором, чуланами, клетями, горницами. По сторонам длинного коридора располагались чистые келейки. Коридор выводил в просторную, роскошно убранную моленную, в которой служба совершалась ежедневно. Некоторые старые деревенские дома доныне сохранили планировку, характерную для скитских обителей (например, дом на месте бывшей усадьбы "Евпраксеи старицы")6.

Местные жители указывают на территории деревни остатки трех старых кладбищ, ориентирами для них служат резное каменное надгробие XVIII в., рябина, посаженная на могиле игуменьи Пальцевской обители, и ветхий голбец без крыши. Еще одно кладбище с могилами инокинь и послушниц скита находится в полукилометре к северо-западу от деревни.

В деревне Б. Оленево осталось ныне около 20 жилых домов, принадлежащих местным жителям. Старообрядцы этой деревни давно не имеют своего моленного дома и по большим праздникам проводят службы у могил, оставшихся на старых кладбищах. Эти святыни остаются местом паломничества старообрядцев Семеновского и других районов Нижегородской области.

Комаровский скит - один из старейших и крупнейших на Керженце, место действия известного романа П.И. Мельникова (Печерского) "В лесах". Был основан в конце XVII - начале XVIII в. в 36 км к северо-западу от Семенова, вблизи деревень Елфимово и Васильево.

Скит подвергся разорению при Питириме, но, так же как и Оленевский, быстро восстановился после указа 1762 г. В XVIII в. в скиту была основана Обитель Бояркина, которая первоначально заселялась женщинами знатных родов. До 50-х гг. XIX в. в часовне обители сохранялась как святыня Александровская лента с орденским крестом, принадлежавшая Лопухину - дяде основательницы обители княжны Болховской.

В начале XIX в. Комаровский скит насчитывал 35 мужских и женских обителей, в 1826 г. - 26, в 1853 г. - 12 обителей, 3 часовни и 2 моленные. Одновременно в скиту проживало до 500 скитниц и столько же послушниц7. В XIX в., после наступления Наполеона на Москву, скит пополнился переселенцами из Москвы - членами Рогожской общины с семьями.

В скиту прежде было 8-10 старых кладбищ, из которых до сих пор почитаются два. Первое - на месте обители Ионы Курносого, старообрядческого писателя, начетчика, "соборного старца", признаваемого преподобным. Здесь росла чудодейственная ель, кору которой грызли в надежде избавиться от зубной боли; в конце XIX в., судя по фотографии М.П. Дмитриева, есль уже была повалена8. Второе - у могилы настоятельницы Манефы (умерла в 1816 г.), признанной также преподобной и подающей чудесные исцеления всем приходящим. Могила матери Манефы была устроена в виде каменной гробницы под деревянным навесом. Рядом на звоннице висели 3 колокола9.

Предпринятая в середине XIX в. нижегородскими властями попытка уничтожить скит, переселив комаровских скитниц в Улангер, успехом не увенчалась, так же как и в отношении Оленевского скита. Хотя в рапортах семеновских священников за 1856 г. Комаровский скит указан как "бывший", некоторые его жительницы не покинули прежнего поселения и продолжали носить иноческие одеяния10, а обитательницы Манефиной обители нашли пристанище в Семенове. В 1860 г. были восстановлены "раскольнические кладбища"11.

Последняя настоятельница Комаровских келий мать Манефа (Матрена Филатьевна) умерла в 1934 г. и покоится на комаровском кладбище.

Традиции обучения детей грамоте, благочестию, церковному пению сохранялись в Комаровском скиту на протяжении веков12, вплоть до 30-х гг. XX в., когда скит был расселен. Сотрудникам Института удалось записать воспоминания одной из последних воспитанниц Комаровских келий Е.А. Красильниковой (г. Урень), которая была отдана для обучения в скит в шестнадцатилетнем возрасте. Это было около 1927 г. На ее глазах скит был разогнан, на этот раз окончательно. "Матушки Косияния и Мелания продолжали обучать детей грамоте", перебравшись в д. Федотово.

Не менее известным был скит Смольяны, основанный еще при царе Алексее Михайловиче (предположительно в 1656 г.) дворянами знатных родов, монахами Смоленского Бизюковского монастыря Сергеем Салтыковым (из этого же рода Салтыковых по материнской линии была императрица Анна Иоанновна), Спиридоном и Ефремом Потемкиными. Во 2-й половине XVII в. этот скит был центром поповского согласия на Керженце. Сюда удалялись представители знатных родов, не признавшие никоновских реформ.

В 1660 г. скит возглавил бывший инок того же Смоленского Бизюковского монастыря Дионисий Шуйский, пользовавшийся особым почтением старообрядцев, поскольку имел запас мира и святых даров, освященных еще при патриархе Иосифе, и мог совершать литургию и таинство причащения. Преемником Дионисия в 1690 г. стал поп Феодосий. Он был известен исключительным красноречием, начитанностью, знанием Писания, что привлекло к старообрядчеству новых последователей и вызвало гнев властей. В 1694 г., еще до епископа Питирима, Феодосий был схвачен и сожжен. Тогда же был разорен скит13.

В середине XIX - начале XX вв. на месте Смольянского скита старообрядцами почитались следующие памятные места: 12 могильных камней (здесь погребены Дионисий Шуйский, Сергий Нижегородец, Трифилий, Досифей); колодцы, ископанные, согласно преданию, Сергеем Салтыковым, Ефимием Шуйским, Дионисием Шуйским; деревянная часовня с образами, стоявшая на кладбище скита14. В наше время на старом кладбище, в лесу, в нескольких метрах от просеки сохраняются 22 могилы с ветхими деревянными крестами и голбцами. Две ямы, заполненные водой, возможно, представляют собой остатки колодцев.

На кладбище еще одного скита - Шарпанского, просуществовавшего 170 лет, среди старых берез возвышается ныне пять голбцов и один ветхий крест. Нет часовни, по стенам которой были написаны имена погребенных: "иноко-схимник Павел, Ануфрий, Савватий и Авраамий". На женском кладбище была когда-то гробница с надписью "Иноко-схимница Прасковья" и 12 могил вокруг. Прасковью почитали за Софью Алексеевну, Бежавшую в скит с 12 стрельцами15. И хотя могильные холмики едва заметны, поклониться "царицыной могиле" приходят местные жители и прихожане Семеновской древлеправославной общины.

Разрушена часовня и на могиле Софонтия, основателя Духовского скита близ деревни Деяново, последовательного приверженца Аввакума, одного из наиболее почитаемых старообрядцами святых16. К 1917 г. на могиле Софонтия оставался лишь деревянный крест с иконой17. Расположенный недалеко от могилы колодчик со святой водой старообрядцами сохранялся и почитался как ископанный самим Софонтием18.

Едва не были совершенно уничтожены недавно прорубленной просекой "святой колодчик и могилы сожженных" возле деревни Осинки. Здесь, по указанию старожилов, во времена разорения еп. Питиримом келий в колодец были опущены святые дары, а скит сожжен вместе с пятью мучениками. На месте келий сохранились их могилы, а целебная вода источника не замерзает и зимой. В разное время предпринимались попытки погубить святыню - "в воду лили деготь, мазут", но на следующий день источник снова оказывался кристально чистым, - ведь рядом могилы сожженных мучеников19.

Разрушено многое. Но сохранилась традиция, предназначив себе путь покаяния, поклониться святым мощам, "почивающим под спудом", пройдя путь, который описывал Дорофей Никифорович Уткин - настоятель старообрядцев спасова согласия д. Сысаихи Семеновского цезда:

"Однажды подвинул себя к покаянию и предъназначил путь покаяния. Это было 1911 года 14 мая. С утра суботняго дня пошел поклонится святым местам (котории славятся в старообрятчестве), и пошли со мной путеводительницы - деревни Корелки Татиана Александровна и деревни Волчихи девица Настасия Федоровна. И дошед до комаровских келей, ту был в часовне у настоятельницы Матрены Филатьевной (с 1914 года Мать Манефа). Ту недалеко гробница отца инока схимника Ионы, ту поклонились и прославили пасху…

И пойде далее, и проложили свой путь на деревни Елфимово, Васильево и село Рожественский монастырь и достигши места, называемого старый Шарпан. Ту жилья нет, токмо две ограды кладбищ. В первой ограде поклонихомся Парасковии матере инокине схимнице. А в другой ограде поклонихомся отцам инокам и схимникам Павлу, Ануфрию, Саватию, Варлааму, Лаврентию.

И отселе пойде и достигохом малаго Шарпана и ту поклонились матире инокине схимнице Февронии, и ту у ея в гробнице провели нощь за чтением псалтыря. И ту совершается чюдо: по молитве поклонников исходит от сердца матери Февронии вода, которую берут на исцеление болезней душевных и телесных. Но мы не получили сего дара; по приходу нашего земля была суха, а по отхождении сотворилась сырая, так что наклавши в платок и пожавши потекла вода…

И поклонившис пойде нызываемое место Смолины… И ту поклонившись, еще видели прудочек, и нам о сем прудочке сказовавше, что когда было гонение от Питирима, то тут опущены иконы сих жителей и святые тайны; от сего прудка к западу солнечному 40 сажен - ключ и ту опущены иконы; еще на запад 100 сажен озерко, ту опущены колокола. А жилья теперь нет, токмо сарай с иконами. И отселе пойде к дому.

И сим путешествием несколко зделавши себе легче сердце мое успокоилось"20.

Разрушено многое, но тем важнее сохранить то, что осталось. Исследования, проведенные Институтом рукописной и старопечатной книги (экспедиционные материалы, архивные изыскания), фотофиксация объектов и топосъемка местности, легли в основу Постановления Законодательного Собрания Нижегородской области от 17.10.95 "Об объявлении памятных мест, связанных с историей старообрядчества, мест паломничества и поклонения старообрядческим святыням, расположенным в Семеновском районе, достопримчательными местами Нижегородской области и памятниками истории областного значения". Этим постановлением деревня Большое Оленево (бывший Оленевский скит) объявлена историческим населенным местом Нижегородской области, скиты Комаровский, Смольяны, Пустой (Старый) Шарпан, Новый Шарпан и "Святой колодчик с могилами сожженных" возле д. Осинки - достопримечательными местами. На территориях этих мест введен особый режим содержания и использования земель, который предусматривает сохранение исторического ландшафта и видовых точек наилучшего восприятия исторических объектов, запрещение сноса, перемещения, изменения памятников истории, прокладки транспортных магистралей и различных коммуникаций, отводов земельных участков под строительство, а также ряд других мер, направленных на обеспечение сохранности почитаемых мест. Памятниками истории объявлены могилы подвижников старой веры - Софонтия, Трифилия, Иосифа, Никодама, Даниила "и с ним две тысячи сестер и братьев сожженных", иноко-схимниц Агафии, Прасковеи, Феклы.

Таким образом, святые для старообрядцев места заняли свое законное место в историко-культурном ландшафте Нижегородского края. Был сделан первый шаг на пути государственной защиты духовных и нравственных святынь русского старообрядчества.

1 Мельников П.И. Отчет о современном состоянии раскола в Нижегородской губернии // Сборник НГУАК. Т.9. Н. Новгород, 1911. С. 113, 131. 2 Государственный архив Нижегородской области (далее ГАНО). Ф. 829. оп. 676. Д. 753 (план Оленевского скита). 3 Мельников П.И. Отчет… С. 130. 4 ГАНО. Ф. 570. Оп. 558. Д. 107 (1855 г.). Л. 1. 5 ГАНО. Ф. 570. Оп. 558. Д. 79 (1857 г.). Л. 3; Д. 92 (1856 г.). Л. 2. 6 ГАНО. Ф. 829. Оп. 676. Д. 753 (усадьбы 41 и 42). 7 Мельников П.И. Отчет… С. 132-133. 8 ГАНО. Коллекция фотографий М.П. Дмитриева. № 1578. 9 Прилуцкий Ю. В захолустьях. Семенов, 1917. С. 129. По описанию Ю. Прилуцкого, на гробнице читались надписи: "Духовныя моя сестры и спостницы не забудьте мне егда молитеся но видевше мой гроб поминайте мою любовь и молитеся Христу да учинит дух мои с праведными"; "Сооружен сей памятник усердием преданного духом к покойной Московской первой гильдии купца Филиппа Яковлевича Касаткина. 1818 (?) года июня 3 дня. Москва". 10 ГАНО. Ф. 570. Оп. 558. Д. 154 (1854 г.). 11 ГАНО. Ф. 570. Оп. 558. Д. 124 (1860 г.). 12 Иоанн, иеросхимонах. Дух мудрования некоторых раскольничьих толков. 1841. С. 71-83; ГАНО. Ф. 570. Оп. 558. Д. 204 (1850 г.). 13 Архангелов С.А. Среди раскольников и сектантов Поволжья. СПб., 1899. С. 27-28; И-ский Н. Исторические очерки из жизни раскольников в Нижегородских пределах // Нижегородские Епархиальные Ведомости. 1866. № 10. С. 400-401; Л-в Е. Несколько слов о раскольниках Нижегородской епархии // Православный собеседник. Казань, 1866. Декабрь. С. 264; Мельников П.И. Исторические очерки поповщины. М., 1864. С. 27. 14 Мельников П.И. Отчет… С. 187; Прилуцкий Ю. В захолустьях. С. 115. 15 Мельников П.И. Отчет… С. 107; Прилуцкий Ю. В захолустьях. С. 120-121. 16 Смирнов П.С. Споры и разделения в русском расколе в первой половине XVIII в. СПб., 1909. С. 35; И-ский Н. Исторические очерки… // Нижегородские Епархиальные Ведомости. 1866. № 11. С. 444; ГАНО. Колл. фотографий М.П. Дмитриева. № 1568, № 1590. 17 Прилуцкий Ю. В захолустьях. С. 109. 18 Безобразов В.П. Семеновский уезд Нижегородской губернии и раскольничий мир. Из путевых воспоминаний // Русская мысль. 1883. № 11. С. 147; ГАНО. Колл. фотографий М.П. Дмитриева. № 1569. 19 Свидетельства местных жителей (Львова А.Н., с. Развилье; Овчинникова Е.С., д. Песочное и др.). Институт рукописной и старопечатной книги, 1994 г., экспедиционные материалы. 20 Уткин Д.Н. Жизнь моя, приключение мое и сказание мое, и воспоминания мои // Материалы. Рукопись. Нач. XXв. Хранится в библиотеке Нижегородского госуниверситета, инв. № 933818.

Н.Н. Бахарева, М.М. Белякова

Изучение и государственная охрана мест,

связанных с историей старообрядчества в Нижегородской области

(Мир старообрядчества. Вып. 4.

Живые традиции: Результаты и перспективы комплексных исследований.

Материалы международной научной конференции.

М.: "Российская политическая энциклопедия" (РОССПЭН), 1988. С. 132-139)

Русская Цивилизация

Нижегородский край с самого начала раскола русского православия являлся одним из важнейших центров русского старообрядчества. В подтверждение этого приведем несколько фактов: 1.Выдающиеся идеологи "противоборствующих сторон" - патриарх Никон, протопоп Аввакум, епископ Павел Коломенский, Сергий Нижегородец, Александр Диакон, - родились в Нижегородском крае. 2.Самый первый старообрядческий скит был основан именно в нижегородских пределах на реке Керженец - скит Смольяны (1656 г.).

Сторонники старой веры подвергались преследованиям со стороны правительства. Они должны были либо отказаться от неё, либо покидать насиженные места. И староверы уходили на север, в нижегородские леса, на Урал и Сибирь, оседали на Алтае и Дальнем Востоке. В густых лесах в бассейнах рек Керженец и Ветлуга, к концу XVII века существовало уже около сотни старообрядческих монастырей мужских и женских. Их называли скитами. Наиболее известными были: Оленевский, Комаровский, Шарпанский, Смольяны, Матвеевский, Чернушинский.

При Петре I вновь возобновляется преследование старообрядчества. Когда, в исходе первого десятилетия XVIII века, император обратил особое внимание на нижегородских раскольников, он избрал исполнителем своих намерений Питирима. Питирим - епископ нижегородский (около). Питирим происходил из простого звания и был сначала раскольником; православие принял будучи уже в зрелом возрасте Деятельность Питирима была первоначально чисто миссионерская; для обращения раскольников в православие он употреблял исключительно средства увещания. Результатом такой деятельности Питирима явились его ответы на 240 раскольничьих вопросов. Однако, видя неуспех своей миссионерской деятельности, Питирим мало-помалу перешел к принуждению и преследованиям. Был казнён знаменитый старообрядческий диакон Александр, разорялись скиты, упорных монахов ссылали на вечное заточение в монастыри, а мирян наказывали кнутом и отправляли в каторжную работу. В результате староверы бежали на Урал, в Сибирь, в Стародубье, на Ветку и в другие места.

Белокриницкое (австрийское)согласие. Окружники:наиболее значительными особенностями данного направления старообрядчества были: наличие духовенства и епископа, бурная общественно-церковная жизнь в виде организации старообрядческих союзов, братств, съездов, издательской деятельности, активизации миссионерской деятельности среди никонианцев. Отличием неокружников является, в первую очередь, в отрицании всяческих компромиссов с государственной властью и,являвшейся ее частью, - никонианством: неподчинение правительству, ограничение общения с никонианцами, соблюдение «Домостроя»

Беспоповцы не имеют своего епископского чина, духовенство было очень малочисленно и не пользовалось, ввиду своего происхождения из никонианской церкви, особым авторитетом. Всеми делами в согласии заправляли представители церковной общественности: попечители, уставщики, авторитетные и грамотные старики. По этой причине живут самоуправляющимися общинами. Не строят церквей, все обряды совершают в молельном доме.

Беглопоповское (новозыбковское) согласие. Его последователи твёрдо стояли на убеждении, что без священства истинная церковь существовать не может. Из-за отсутствия старообрядческих епископов было решено принимать священников из никонианской церкви, согласных служить по старым обрядам. Для этого прибегали к различным ухищрениям: попов переманивали и тайно увозили на Керженец, перемазывали «миром»(Миро - елей с красным вином и благовониями, благовонное масло, которое применяют при христианских церковных обрядах. Миропомазанием называют христианское таинство - обряд помазания миром лица, глаз, ушей, груди, рук, ног в знак приобщения к божественной благодати), освящённым ещё при патриархе Иосифе.

1 слайд

Старообрядчество в Нижегородском крае. Нестеров Михаил Васильевич «Великий постриг».

2 слайд

Нижегородский край с самого начала раскола русского православия являлся одним из важнейших центров русского старообрядчества. В подтверждение этого приведем несколько фактов: Выдающиеся идеологи "противоборствующих сторон" - патриарх Никон, протопоп Аввакум, епископ Павел Коломенский, Сергий Нижегородец, Александр Диакон, - родились в Нижегородском крае. Самый первый старообрядческий скит был основан именно в нижегородских пределах на реке Керженец - скит Смольяны (1656 г.).

3 слайд

3. По числу старообрядцев край занимал и занимает ведущее место в России. 4. В Нижегородской губернии в XVIII – XIX веках находились духовные и организационные центры шести из пятнадцати крупнейших согласий (направлений) старообрядчества.

4 слайд

Идеологи противоборствующих сторон ПАТРИАРХ НИКОН ПРОТОПОП АВВАКУМ ЕПИСКОП ПАВЕЛ КОЛОМЕНСКИЙ

5 слайд

Сторонники старой веры подвергались преследованиям со стороны правительства. Они должны были либо отказаться от неё, либо покидать насиженные места. И староверы уходили на север, в нижегородские леса, на Урал и Сибирь, оседали на Алтае и Дальнем Востоке. В густых лесах в бассейнах рек Керженец и Ветлуга, к концу XVII века существовало уже около сотни старообрядческих монастырей - мужских и женских. Их называли скитами. Наиболее известными были: Оленевский, Комаровский, Шарпанский, Смольяны, Матвеевский, Чернушинский.

6 слайд

7 слайд

При Петре I вновь возобновляется преследование старообрядчества. Когда, в исходе первого десятилетия XVIII века, император обратил особое внимание на нижегородских раскольников, он избрал исполнителем своих намерений Питирима. Питирим - епископ нижегородский (около 1665 - 1738). Питирим происходил из простого звания и был сначала раскольником; православие принял будучи уже в зрелом возрасте Деятельность Питирима была первоначально чисто миссионерская; для обращения раскольников в православие он употреблял исключительно средства увещания. Результатом такой деятельности Питирима явились его ответы на 240 раскольничьих вопросов. Однако, видя неуспех своей миссионерской деятельности, Питирим мало-помалу перешел к принуждению и преследованиям. Был казнён знаменитый старообрядческий диакон Александр, разорялись скиты, упорных монахов ссылали на вечное заточение в монастыри, а мирян наказывали кнутом и отправляли в каторжную работу. В результате староверы бежали на Урал, в Сибирь, в Стародубье, на Ветку и в другие места.

8 слайд

9 слайд

Старообрядцы нижегородского края Старообрядецы федосеевского согласия (с.Тонково)

10 слайд

11 слайд

Нижегородский край с первых дней раскола стал одним из оплотов «древлего благочестия». Это не удивительно, если принять во внимание тот факт, что ключевые фигуры раскола - инициатор церковных «новшеств» патриарх Никон и его яростный антагонист протопоп Аввакум - оба были выходцами с нижегородской земли.

Оказавшись вне сферы влияния официальной православной церкви, приверженцы «старой веры» быстро распались на различные направления и течения («толки», как тогда говорили). Самое главное различие было между «поповским» и «беспоповским» толком. Различие заключалось в том, что первые признавали чин священства и монашества, вторые - не признавали и в их общинах главными были не священники, и выборные лица из числа мирян. В свою очередь от этих толков отпочковались другие направления и секты. Что касается Нижегородского края, то нижегородские старообрядцы в большинстве своем принадлежали к «поповщине» и признавали священников и монахов. Именно об этих старообрядцах в основном и пойдет речь.
В конце 17 века, спасаясь от преследований, нижегородские раскольники уходили в глухие леса, за Волгу, где ставили свои скиты (объединение нескольких старообрядческих обителей-монастырей). Особенно много их поселилось на берегах реки Керженец.

Река Керженец

С тех самых пор староверов в Нижегородском крае стали называть «кержаками», а слово «кержачить» стало означать «придерживаться старой веры». Жили кержаки по разному: относительно мирные времена сменялись на периоды жестоких репрессий. Особенно сильными преследования были в то время, когда епископом Нижегородским был назначен Питирим. При нем начался знаменитый «разгон» Керженца или

Питиримово раззорение

Питирим был сначала раскольником, православие принял уже в зрелом возрасте и делом всей своей жизни почитал борьбу с расколом. В 1719 году он был назначен епископом Нижегородским и Алатырским и в своем «доношении» царю Петру предложил целую систему мер против раскольников. Петр был человеком, глубоко равнодушным к чисто религиозным вопросам, но любить раскольников у него не было причин: они участвовали в стрелецких бунтах, которые омрачили детство и юность Петра, и, кроме того, были самыми ярыми критиками и противниками петровских нововведений. Немалую роль сыграл и меркантильный момент: с раскольников предлагалось брать двойной подушный оклад, от чего казна государева немало бы выиграла. Царь одобрил все начинания Питирима, и велел нижегородскому губернатору Ю.А.Ржевскому оказывать ему всевозможную помощь.
Начались массовые преследования старообрядцев. С 1718 по 1725 гг. в нижегородской епархии открыто было раскольников до 47 тысяч человек; из них до 9 тысяч приняли православие; часть записалась в двойной оклад, так что за 1718 и 1719 гг. Ржевский собрал с 19 тысяч человек около 18 тысяч рублей; упорных монахов ссылали на вечное заточение в монастыри, а мирян наказывали кнутом и отправляли в каторжную работу. В леса посылались воинские команды, которые силой выгоняли из скитов раскольников, а сами скиты уничтожали. Одним из способов противостояния произволу церковных и гражданских властей были самосожжения - когда раскольники, священники и миряне с женами и детьми, запирались в каком-то здании, чаще всего в деревянной церкви, и поджигали сами себя. Несколько таких случаев было зафиксировано и на территории Нижегородского края.
Но более распространенными были побеги, когда раскольники снимались со своих насиженных мест и бежали куда глаза глядят, чаще всего в Сибирь, куда они и принесли свое прозвание. Поэтому до сих пор в Сибири раскольников называют «кержаками» - слишком много выходцев с Керженца переселилось туда в начале 18 века.

Архиепископ Нижегородский и Алатырский Питирим

После смерти Питирима (1738 г.) преследований раскольников стало меньше. В этот период в Нижегородское Поволжье устремляются миграционные старообрядческие потоки с Урала, из Сибири и других регионов. Возвращаются не только те, кто раньше проживал здесь и был вынужден оставить родные края из-за репрессий Питирима, но сюда направляются соратники «старой веры» и из других районов страны. В данных условиях происходит возрождение старообрядческих скитов в Заволжье. Самыми значительными скитами считались Комаровский, Оленевский, Улангерский, Шарпанский. Все эти скиты упоминаются в романах «В лесах» и «На горах», а самый знаменитый и богатый Комаровский скит является одним из мест действий романа. Игуменья одной из обителей Комаровского скита мать Манефа выступает как одна из героинь романа.
Жили раскольничьи монахи и монахини в основном за счет подаяний местных раскольников, но больше всего - за счет немалой денежной помощи богатых «благодетелей» из числа купцов-старообрядцев: как нижегородцев, так и из других городов. Кроме того, монахи и монахини собирали подаяние и на Макарьевской ярмарке, которая проходила летом в Нижнем Новгороде, и на всевозможных празднествах, которые устраивали старообрядцы. Одним из самых заметных было празднование иконы Владимирской Божьей Матери. Совершалось оно ежегодно на берегах озера Светлояр, с которым неразрывно было связано

Сказание о невидимом граде Китеже

Озеро Светлояр - это место святое, особо почитаемое нижегородскими раскольниками. С его историей связана поэтичная легенда о чудесном погружении в его воды града Великого Китежа, не пожелавшего сдаваться Батыевому войску. "Когда войска Батыевы подошли к большому граду Китежу, старцы праведные обратились с молитвой к Царице Небесной, взывая о помощи. Вдруг божественный свет озарил всех страждующих, и Матерь Божия спустилась с небес, держа в руках чудодейственный покров, который и сокрыл град Китеж". "Цел тот град до сих пор - с белокаменными стенами, златоверхими церквами, с честными монастырями, узорчатыми теремами и каменными палатами. Цел град, но не видим." И только слышится на озере праведным звон китежских колоколов.
Собираясь у берегов озера, старообрядцы устраивали что-то вроде «всенощного бдения»: молились, читали выдержки из древних сказаний о граде Китеже. А на заре начинали прислушиваться и приглядываться: было и до сих пор существует поверье, что в рассветные часы самым праведным может послышаться звон китежских колоколов и можно увидеть в чистых водах озера отражение золотых куполов церквей невидимого града. Это почиталось знаком особой благодати и милости Божьей.

Озеро Светлояр с высоты птичьего полета

Вся эта «китежская легенда» дошла до нас в старообрядческих переработках-пересказах 17-18 веков. Это «Книга глаголемая летописец», вторую часть которой составляет сказание «О граде сокровенном Китеже».
Благодаря старообрядцам сохранилось огромное множество первопечатных и рукописных старинных книг, которые после введения никоновских «новшеств» признавались еретическими и подлежали уничтожению. Немалой была заслуга старообрядцев и в сохранении предметов древнерусского обихода. Больше всего таких предметов, конечно, сохранялось в богатых боярских и дворянских семьях, но именно представители высшего сословия в послепетровскую эпоху быстрее всех растратили дедовское наследие. Старинные братины, ковши и чаши; расшитые драгоценными камнями женские и мужские уборы; древнее оружие, а порою и богатые ризы с икон - все это безжалостно отдавалось в переплавку и переделку «просвещенными» дворянами, чтобы поскорее приобрести себе предметы новомодной роскоши. Когда в середине 19 века возник интерес к древнерусскому наследию, то оказалось, что у знатных дворянских родов, предки которых поминались во всех русских летописях, ни посмотреть, ни изучить нечего. Зато у старообрядцев в закромах находились немалые сокровища русской культуры допетровского времени.
Что касается озера Светлояр, то праздники там проводятся и в наши дни, но участие в них принимают не только старообрядцы, но и православные, и баптисты, и даже представители нехристианских конфессий: такие как дзен-буддисты и кришнаиты. И это совсем не удивительно: в красоте Светлоярского озера есть что-то удивительное и завораживающее. Откуда оно взялось - глубокое и прозрачное - в этом совсем не озерном краю, где в глубине лесов лишь болота со ржавой водой, да крохотные камышовые старицы лесных мелких речушек? Об этом до сих пор спорят нижегородские краеведы и геологи. А само Светлояр-озеро молчит, упрямо, по-кержацки, молчит...

Невидимый град Китеж

Но даже с учетом щедрых сборов подаяний на различных празднествах, подобных Светлоярскому, старообрядческим обителям все равно приходилось жить скудновато. А рука богатых «благодетелей» с каждым годом становилась все менее щедрой. Старики умирали, а молодые становились «некрепки в вере»: начинали брить бороды, носить «немецкое» платье, курить табак. Обители беднели и скудели. Таковой была, например, судьба обители Бояркиных в Комаровском скиту (обитель была основана в сер.18 века княжной Болховской из знатного боярского рода - отсюда ее название) или Манефиной обители в том же Комаровском скиту. Манефина обитель (иначе Осокина обитель) была названа по имени ее основательницы - игуменьи Манефы Старой из богатого купеческого рода Осокиных, которые проживали в городе Балахне Нижегородской губернии. В начале 19 века купцы Осокины получают дворянское звание и принимают православие. Помощь от них обители прекратилась, обитель обеднела, «рассохлась» и получила новое название - обитель Рассохиных.
Очень мощный удар по нижегородскому, да и всему российскому старообрядству нанесло компромиссное течение, которое пошло на соглашение с официальной православной церковью

Единоверие. Австрийское священство

Единоверие возникло в конце 18 века и представляло собой нечто вроде компромисса между православием и старообрядчеством «поповского» толка. Единоверие сразу же получило мощную поддержку как гражданских, так и церковных властей Российской империи - они поняли, насколько эффективным может быть это течение в борьбе с расколом. Старообрядцам, упрямо приверженным старым церковным обычаям, разрешалось молиться по своим канонам, но одновременно они ставились под жесткий контроль государства и православной церкви. В начале-середине 19 века некоторые староверские скиты и обители Нижегородского края переходят в единоверие.

Малиновский скит в 19 веке

Это еще более укрепило «ревнителей» старой веры в их стремлении сохранить верность «древлему благочестию». Старообрядческие общины всех уголков России стараются сблизиться, объединиться в преддверии неизбежных и нерадостных для них перемен. В 40-х годах 19 века они даже решают выбрать своего епископа, а потом и митрополита. С этой целью их взоры обратились к собратьям по вере, проживающим за рубежами Российской империи. Издавна беглые из России раскольники поселились на территории Австрийской империи в Белой Кринице (теперь это территория Украины) и учредили там свою епархию. Именно оттуда российские раскольники «поповского» толка и решили взять себе епископа. Сношения раскольников с Белой Криницей велись по всем законам детективного жанра: сначала тайная переписка, потом прямые сношения, сопровождавшиеся незаконными переходами границы с обеих сторон.
Известие о том, что российские раскольники желают установить у себя «австрийское священство» всполошило все тогдашние российские власти. Это была не шутка для николаевской России, где все должны были ходить строем и общественные дела начинать только с разрешения начальства. Времена были тревожные: в Европе шло революционное брожение, вскоре разразившееся революциями 1848 года, обострялись отношения с Турцией и европейскими соседями, близилась Крымская война. И тут вдруг известие, что подданные Российской империи, да не какие-нибудь, а подозрительные властям раскольники имеют прямые и незаконные сношения с иностранным государством. Российские власти опасались, что в случае военного конфликта с Австрией 5 миллионов российских раскольников могут сыграть роль «пятой колонны». Это была конечно неправда, но тогдашние власти Российской империи во всем видели «крамолу».
Русские старообрядцы, особенно те, что проживали в скитах, давно были на дурном счету у начальства, и не только за то, что не признавали официальной церкви. В старообрядческих скитах не мало скрывалось «государственных преступников» (например, участников пугачевского мятежа) и беглых крепостных крестьян. Все они жили без документов, без паспортов и полиция регулярно делала набеги на скиты с целью выявить и арестовать «беспаспортных».
Попытка учредить «австрийское священство» переполнило чашу терпения российских властей. Они решают, что пора приступить к искоренению и «выгонке» раскольничьих скитов и начинают действовать в этом направлении в 1849 г. В «выгонке» нижегородских скитов самое активное участие принял молодой чиновник особых поручений министерства внутренних дел по делам раскола -

Мельников Павел Иванович (1818-1883)

Родился он в небогатой нижегородской дворянской семье. Был крупным знатоком раскола, что не мешало ему активно и жестко принимать участие в искоренении старообрядчества. Первым делом в 1849 г. начали изымать из раскольничьих скитов чудотворные иконы. И это недаром! Самая почитаемая из этих икон - чудотворный образ Казанской Божьей Матери - хранился в Шарпанском скиту. С ней у керженских раскольников было связано крепкое поверье - как только она будет изъята, то это будет означать конец керженских скитов.
Действия чиновника Мельникова выразительно описал писатель Андрей Печерский:

Цитата:

«Опытный в делах подобного рода, петербургский чиновник, войдя в шарпанскую моленную, приказал затушить все свечи. Когда приказание его было исполнено, свет лампады, стоявшей пред образом Казанской Богородицы, обозначился. Взяв его на руки, обратился он к игуменье и немногим бывшим в часовне старицам со словами:
– Молитесь святой иконе в последний раз.
И увез ее.
Как громом поразило жителей Керженца и Чернораменья, когда узнали они, что нет более соловецкой иконы в шарпанской обители. Плачу и воплям конца не было, но это еще не все, не тем дело кончилось.
Из Шарпана петербургский чиновник немедленно поехал в Комаров. Там в обители Глафириных издавна находилась икона Николая Чудотворца, также почитаемая старообрядцами чудотворною. Он ее взял точно так же, как и соловецкую из Шарпана. Страха и ужаса еще больше стало в обителях керженских и чернораменских, там все считали для себя поконченным. Петербургский чиновник исполнил обещание...: соловецкая икона была перенесена в керженский Благовещенский монастырь (единоверческий), а икона Николая Чудотворца – в незадолго пред тем обратившийся к единоверию скит осиповский. После того, объехав все скиты и обители, петербургский чиновник воротился в свое место.»

В 1853 г. император Николай издает указ, где судьба раскольничьих скитов была окончательно решена. Опять слово писателю Андрею Печерскому:

Цитата:

«Вскоре от высшего начальства из Петербурга вышло такое решение о скитах: им дозволено было оставаться по-прежнему только на полгода, после этого времени они все непременно должны быть совершенно порушены; тем из скитских матерей, что приписаны были к обителям по последней ревизии, дозволено было оставаться на их местах, но со значительным уменьшением их строений. Тем из обительских матерей, что приписаны были по ревизии к разным городам и селениям, велено было иметь там всегдашнее пребывание без кратковременной даже отлучки в скиты и другие места.
Все это исполнить было возложено на местную полицию, и сам исправник несколько раз объезжал для того скиты... Сколько ни приказывал исправник крестьянам Ронжина и Елфимова ломать обительские строения, никто из них не прикоснулся к ним, считая то великим грехом. Особенно комаровские часовни были для них неприкосновенны и святы... Сколько ни бился исправник, увидел наконец, что тут ничего не поделаешь, и потому собрал понятых, преимущественно из православных. Они мигом приступили к работе. Когда были снесены кровли с Манефиной обители, считавшейся изо всех скитов самою главною, стоном застонали голоса...
Так пали около двухсот лет стоявшие обители керженские и чернораменские. Соседние мужики сначала хоть и не решались поднять руки на часовни и кельи, через несколько времени воспользовались-таки дешевым лесом для своих построек: за бесценок скупили скитские строения. Вскоре ото всех скитов и следов не осталось. Были оставлены на своих местах только приписанные к ним по ревизии, и каждой жительнице отведено было по просторной келье, но таких приписанных по всем скитам осталось не больше восьмидесяти старых старух, а прежде всех обительских жителей было без малого тысяча. Опустели и Керженец и Чернораменье.
Через некоторое время местному губернатору вместе с другим петербургским чиновником велено было осмотреть все скиты. Они нашли всюду полное запустение.»

Многие, наверное, уже догадались, что чиновник Мельников и писатель Андрей Печерский - это одно и то же лицо. Как же получилось, что ярый противник раскола стал его певцом в своих будущих книгах?
В 40-начале 50-х годов П.И.Мельников разделял официальную точку зрения на старообрядцев. Его тоже беспокоило создание раскольничьей епархии в Белой Кринице. В своем «Отчете о современном состоянии раскола в Нижегордской губернии» 1854 года Мельников крайне отрицательно отзывался о раскольниках. Оценивал их как деструктивную силу, не способствующую крепости Российской империи; поминал им и участие в мятежах Степана Разина и Кондратия Булавина, и в стрелецких бунтах, и в пугачевском восстании (да и сам Пугачев со своими сообщниками были раскольниками). В те же годы он начинает и свою литературную деятельность; в ряде рассказов и повестей он пишет и о раскольниках, и везде они изображаются у него как сборище религиозных фанатиков и изуверов.
Но в середине 50-х годов с воцарением Александра II задули либеральные ветры. Гонения на раскольников прекратились. Кроме того, белокриницкую епархию признали не многие российские раскольники, а в 1863 году они даже окончательно порвали с ней и возвели в сан митрополита своего архиепископа Антония. В своей записке о расколе 1864 года Мельников уже сильно смягчает свои прежние взгляды на раскол. Ему начинает импонировать в раскольниках их приверженность всему старинному и исконно русскому. Еще позже в 1866 году в письме министерству внутренних дел Мельников уже пишет: «Среда раскольников, несмотря на религиозные ее заблуждения, имеет в себе немало хороших сторон... Образованное старообрядчество внесет в нашу жизнь «новые» элементы, или, лучше сказать «старые», забытые нами от наплыва западных понятий и обычаев...» И даже заявляет в конце: «А главный оплот будущего России все таки вижу в старообрядцах».
В те же годы он начинает работу над главным трудом своей жизни - дилогией «В лесах» и «На горах», которая воистину стала памятником нижегородским староверам. Его любимый герой - Патап Максимыч Чепурин - воплотил в себе все лучшие черты старообрядческого предпринимателя, вышедшего из низов: ум и деловую сметку, несокрушимую честность, отсутствие крайнего религиозного фанатизма, и при этом - крепкую приверженность к исконно русским устоям и обычаям.
Кроме того, Мельников-Печерский вошел навсегда в историю Нижегородской земли, как один из зачинателей научного краеведения. В его наследии можно найти статьи о выдающихся нижегородцах - Кулибине и Аввакуме, о великом княжестве Нижегородском, работы о городах Нижегородского края и о деятельности Макарьевской ярмарки.
Таким он и остался в памяти нижегородцев - жестокий администратор, разрушавший стены скитских срубов и устои старого Керженца, чье имя проклинали нижегородские староверы и пугали им детей в заволжских селениях. И одновременно - бережный хранитель старинного языка и памяти, воздвигший в своих романах возвышенный и одухотворенный памятник кержацкой Руси.

Павел Иванович Мельников (Андрей Печерский)

А что же со скитами, порушенными стараниями П.И.Мельникова и полицейского начальства?Некоторые из них позже возродились на своих местах, как известный Комаровский скит. Другие возникли на новых местах под старым названием - как Шарпанский скит, ставший называться Новым Шарпаном. Но большинство так и остались заброшенными и не поднялись больше никогда. Время и естественный ход событий все больше подтачивали «старые устои» - старые монахи и монахини умирали, а новых на их место приходило мало или не приходило вовсе. Дольше всех продержался самый известный Комаровский скит, его расселение происходило уже в 1928 году при Советской власти

Комаровский скит в 1897 году

В это время старообрядцы продолжали жить в городах и деревнях Нижегородского края, исповедовать свою веру, но в глазах новой власти они уже не считались чем-то особенным и сравнялись с основной массой верующих. Их гонители «никониане» сами оказались на положении гонимых, советские чиновники и к тем, и к другим относились одинаково подозрительно.

Нижегородское старообрядчество в наши дни

90-е годы прошлого века справедливо называются временем религиозного возрождения в России и на всем постсоветском пространстве. Не остались в стороне от этого процесса и нижегородские раскольники. Возникли новые приходы, кое-где были воздвигнуты новые старообрядческие храмы.

Успенская древлеправославная церковь в г.Городце

При Успенской древлеправославной церкви в г.Городце действует воскресная школа для детей старообрядцев.

Ученицы воскресной школы при Успенской церкви

Сейчас на территории Нижегородской области проживает несколько десятков тысяч старообрядцев, как поповцев, так и беспоповцев. Главные организационные структуры поповцев - Русская православная старообрядческая церковь и Русская Древлеправославная церковь; беспоповцев - Древлеправославная Поморская Церковь.
В Н.Новгороде с 1995 года издается газета «Старообрядецъ. Газета для старообрядцев всех согласий», помещающая на своих страницах как историко-краеведческие материалы, так и информационные заметки, посвященные жизни основных старообрядческих согласий.
Кроме того, нижегородские старообрядцы продолжают собираться на своих праздниках в дорогих для их памяти местах Нижегородской земли:

у озера Светлояр

у надгробия игуменьи Комаровского скита Манефы

у старинного креста, который стоит на том месте, где прежде был Комаровский скит

и во многих других местах, где оживают давние образы легендарного заволжского края - образы китежской Руси.
Напоследок, история, тесно связанная с темой нижегородского старообрядства. Есть в романе Мельникова-Печерского и в сериале, созданном «по мотивам» его книги, такой персонаж - Фленушка, незаконная дочь игуменьи Манефы. Фленушка и купец Петр Данилович Самоквасов знакомы три года и все три года влюбленный Самоквасов уговаривает ее выйти за него замуж. Ее мать игуменья Манефа так же усердно уговаривает ее постричься в монахини. Фленушка соглашается на последнюю встречу с возлюбленным и там отдается ему - в первый и единственный раз. Теперь он уже не просит, а требует, чтобы она вышла за него замуж: надо же такое венцом покрыть. Фленушка отсылает его на три дня, обещая за это время собраться и уехать с ним. И вот Петр Степанович возвращается:

Цитата:

«Пошел, но только что вступил в обительскую ограду, глядит – расходятся все из келарни. Вот и Манефа, рядом с ней идет Марья головщица, еще две белицы, казначея Таифа, сзади всех новая мать.
«Они теперь у Манефы все будут сидеть, а я к ней, к моей невесте!..» – подумал Петр Степаныч и бойко пошел к заднему крыльцу игуменьиной стаи, что ставлено возле Фленушкиных горниц.
Быстрым движеньем двери настежь он распахнул. Перед ним Таифа.
– Нельзя, благодетель, нельзя! – шепчет она, тревожно махая руками и не пуская в келью Самоквасова. – Да вам кого?.. Матушку Манефу?
– К Флене Васильевне, – молвил он.
– Нет здесь никакой Флены Васильевны, – ответила Таифа.
– Как? – спросил как снег побелевший Петр Степаныч.
– Здесь мать Филагрия пребывает, – сказала Таифа.
– Филагрия, Филагрия! – шепчет Петр Степаныч.
Замутилось в очах его, и тяжело опустился он на стоявшую вдоль стены лавку.
Вдруг распахнулась дверь из боковуши. Недвижно стоит величавая, строгая мать Филагрия в черном венце и в мантии. Креповая наметка назад закинута…
Ринулся к ней Петр Степаныч…
– Фленушка! – вскрикнул он отчаянным голосом.
Как стрела, выпрямилась станом мать Филагрия. Сдвинулись соболиные брови, искрометным огнем сверкнули гневные очи. Как есть мать Манефа.
Медленно протянула она вперед руку и твердо, властно сказала:
– Отыди от мене, сатано!..

А на ярманке гусли гудят, у Макарья наигрывают, развеселое там житье, ни тоски нету, ни горюшка, и не знают там кручинушки!
Туда, в этот омут ринулся с отчаянья Петр Степаныч.»

М.Нестеров "Великий постриг"

И вот какой, уже чисто исторический материал, есть я в книге Льва Аннинского «Три еретика»:

«Я не удивился, когда в журнале «Русская старина» за 1887 год раскопал историю прототипов, с которых писана любовь Фленушки и Самоквасова. Нет, «забубённым гулянием», в котором утопил добрый молодец «горюшко-кручинушку», там не обошлось. В жизни-то Самоквасов иначе расстался с матерью Филагрией: он ее убил, труп запер, послушницам, уходя, сказал, что игуменья спит: не приказала-де беспокоить. Час спустя послушницы все-таки обеспокоились, взломали дверь и увидели игуменью, привязанную косой к самоварному крану и с ног до головы ошпаренную: она умерла от ожогов, не издав ни звука. Следствия не было: во избежание скандала, раскольницы дали кому следует «решето жемчуга», – и сошла в могилу мать Филагрия, она же огневая Фленушка, так же, как сходит в межу сорная трава, выполотая с огорода, – беззвучно и безропотно.»

Мельников-Печерский, досконально знавший историю нижегородских раскольничьих скитов, вполне мог слышать эту историю, и переделав ее, вставить в свой роман, убрав самый жестокий момент - страшное убийство раскольничьей игуменьи прежним любовником, которого она бросила, чтобы постричься в монахини. А то, что дело замяли - тоже не удивительно. Раскольники пуще смерти боялись всяких контактов с полицией, а тут такое жестокое убийство: дело могло дойти и до «разгонки» скита, а это им было без надобности.

Нижегородская губерния с самого начала раскола в середине XVII столетия являлась одним из важнейших центров русского старообрядчества. В подтверждение этому приведем несколько фактов. Самый первый старообрядческий скит был основан именно в нижегородских пределах, на реке Керженец, скит Смольяны (по преданию, в 1656 г.). По числу старообрядцев губерния (вместе с вошедшими позднее в ее состав двумя уездами Костромской губернии) занимала в 1912 году третье место среди великороссийских губерний и областей. И, наконец, в Нижегородской губернии находились духовные и организационные центры шести из пятнадцати крупнейших согласий России.

В начале XX столетия на территории губернии (с упоминавшимися костромскими уездами) проживало более 140 тысяч старообрядцев тринадцати различных согласий.

Белокриницкие

Белокриницкая иерархия имела в 1912 году в Нижегородской губернии по официальной статистике 30 370 своих сторонников. Половина из них проживала в северной, заволжской части губернии, половина — в южной, нагорной части. Начало XX века было отмечено бурным ростом храмостроительства. По их числу белокриницкие превзошли все остальные согласия вместе взятые — более 30 церквей (и более 40 моленных домов). Наиболее значительными тенденциями в недрах согласия были его централизация, усиление значения епископата и священства в противовес «попечителям» общин из купцов и зажиточных крестьян, а также бурная общественно-церковная жизнь в виде организации старообрядческих союзов, братств, съездов, издательской деятельности, активизации миссионерской деятельности среди новообрядцев и особенно беспоповцев спасова согласия (глухой нетовщины), которые целыми общинами переходили в белокриницкое согласие.

Подавляющее число нижегородских белокриницких были окружниками и находились в подчинении Рогожской архиепископии. Только около тысячи человек являлись представителями консервативного крыла согласия, не принявшего компромиссного с официальным православием окружного послания. Нижегородские неокружники делились на две ветви: иосифовцы и иовцы . Иовцы проживали по южной половине губернии, иосифовцы — в Заволжье и по берегам Волги. Как известно, епископ Иосиф Керженский имел своей резиденцией во второй половине XIX века скит в деревне Матвеевка (ныне Борский район). В начале XX века матвеевский женский скит по-прежнему был духовным центром губернского масштаба. Кроме него около Семенова имелся другой иосифовский скит — Чернухинский . Число иосифовцев не превышало нескольких сотен человек, составлявших 5-6 приходов.

Консерватизм неокружников проявлялся, в первую очередь, в отрицании всяческих компромиссов с государственной идеологией и являвшейся ее частью официальным православием, что проявлялось, в частности, в неприятии госрегистрации общин по закону 1906 года (что сближало неокружников с консервативным крылом беспоповщины).

Беглопоповцы

После издания указа 1905 года о веротерпимости оживилась в Нижегородской губернии и жизнь беглопоповского согласия. Здесь его называют «бугровской верой», и это название вполне адекватно отражает роль и значение в жизни согласия нижегородского купца Николая Бугрова .

Н.А. Бугров на свои средства строил не только храмы (не менее шести), но и организовывал старообрядческие школы, строил и содержал богадельни, проводил всероссийские съезды своего согласия и, наконец, организовал всероссийское братство — руководящий орган согласия (ввиду отсутствия у беглопоповцев иерархии), председателем которого он сам и состоял.

Беглопоповцев в 1912 году по официальным данным насчитывалось в Нижегородской губернии около четырнадцати тысяч человек. Почти все они проживали в заволжской части губернии. По степени консервативности заволжские беглопоповцы занимали гораздо более правое положение, чем белокриницкие. Вероятно, не последнюю роль здесь играл тот факт, что менталитет населения лесного Заволжья вообще более консервативен, чем у жителей Поволжья или южной зоны губернии. К тому же на идеологию нижегородских беглопоповцев не в малой степени влияли семеновские скиты — оплоты керженского благочестия и хранителей старинных обычаев. В начале XX века в окрестностях Семенова существовали три беглопоповских скита: , и Шарпанский , которые не смогли разрушить ни нижегородский архиерей Питирим с отрядами петровских солдат, ни правительство Николая I руками уездной полиции под руководством Мельникова-Печерского. Другим духовным центром согласия была знаменитая городецкая часовня с несколькими тысячами прихожан, обладавшая огромным авторитетом и богатейшим историко-культурным наследием.

В отличие от белокриницких, беглопоповцы не имели своего епископского чина, священство было весьма малочисленно и не пользовалось, ввиду своего происхождения из новообрядческой церкви, особым авторитетом. Всеми делами в согласии заправляли представители церковной общественности: попечители, уставщики, авторитетные и грамотные старики, отсюда и демократизм самоуправления общин и децентрализация согласия.

К локальным особенностям можно отнести максимальную приближенность беглопоповцев к беспоповским порядкам, вплоть до обычая «чашничества», всеобщего распространения скитского покаяния (вместо исповеди у попа), недоверие к госрегистрации общин и т.д.

Поморцы

В Нижегородской губернии поморское согласие насчитывало около 25 тысяч своих последователей, владевших более 60 храмами и моленными. Поморцы проживали как в нагорной части губернии, так и в заволжской, причем по степени консерватизма нагорные поморцы приближались к белокриницким, а заволжские находились значительно правее беглопоповцев. Если в южной половине губернии поморцы зарегистрировали более тридцати общин, то в северной — ни одной. Кроме того, именно в среде нагорных поморцев периодически появлялось движение в сторону примирения с господствующей церковью, сопровождаемое ослаблением в устоях и обычаях (брадобритие, замирщение), что вызывало осуждение «лесных» поморцев. Значительными духовными центрами заволжских поморцев были местность «Корела» и Городец, давшие миру самобытных иконописцев и писателей Золотаревых. Именно в Городце развернул свою деятельность известный Григорий Токарев, создавший свое учение и распространявший его по многим регионам России, до сего дня «токаревцы» проживают на Алтае.

Самокрещенцы

Согласие самокрещенцев (или самокрестов) стало известно в старообрядческом мире Нижегородчины, главным образом, благодаря своему неутомимому лидеру, плодотворному писателю и полемисту Александру Михеевичу Запьянцеву из села Толба (Сергачский район). Запьянцев за годы своей жизни провел множество бесед с представителями соперничающих согласий, создал большое количество полемических сборников, организовал и зарегистрировал восемь общин «поморского брачного согласия самокрестов». Несмотря на происхождение самокрестов из поморского согласия, Запьянцев весьма критично относился к главным идеологам поморцев — братьям Денисовым, называя их бракоборами, «отринувшими Божье устроение — быть единому мужу и единой жене». В своих сочинениях он неоднократно подчеркивал различия в обрядах с современными ему брачными поморцами: в чине принятия федосеевцев, в крещении младенцев и т.п. В Нижегородской губернии самокрестов проживало в начале XX века несколько тысяч человек.

Странники

В начале XX века на Нижегородчине существовало несколько зон распространения страннического согласия. Странники, проживавшие в районе Балахны — Городца, были связаны с главным центром российских странников — Ярославско-Костромским Поволжьем, а странники юга губернии поддерживали связи со странническими центрами Среднего Поволжья. Здешние странники (или как они себя называли — истинные православные христиане странствующие), как и во всей России, делились на странствующих и познамов (иначе странноприимцев, благодетелей). Число последователей этого согласия не превышало на Нижегородчине одной-двух тысяч человек.

Старопоморцы: федосеевцы и филипповцы

Старопоморцы федосеевского и филипповского согласий проживали в начале XX века в нескольких районах севера и запада области. Общее число их составляло свыше 20 тысяч человек. Если федосеевцы западной части ориентировались преимущественно на духовный центр Москвы — Преображенский монастырь, то федосеевцы севера — кроме Москвы еще и на Вятку и Казань. Поэтому когда московские и казанские федосеевцы разошлись по вопросу о принятии на моление супругов, то это разделение коснулось и федосеевцев северного Урень-края, которые представлены были с тех пор тремя ветвями: московской, казанской и филимоновской. Филимоновцы полностью идентифицируют себя с федосеевцами московскими, в качестве единственного различия с ними указывая на отношение к благам цивилизации. Так, огонь для возжигания свечей на моление они добывают только крецалом, считая спички делом нечистым т.п.

Спасовцы

Нижегородские спасовцы (как и спасовцы всей России) никогда не составляли единого согласия. Спасовцы — самоназвание четырех или пяти совершенно разных направлений в беспоповщине, объединенных одним единственным признаком — они не перекрещивают, в отличие от поморян, принимаемых в свое общество. Все спасовцы имели свои братии верных, то есть отделялись от «антихристова мира» через недопущение иноверных на совместное моление, чашничество и т.п. Общее число нижегородских спасовцев в начале XX века составляло свыше 30 тысяч человек.

Согласие спасовцев большеначальных, отличительным признаком которых является прием неофитов чином отрицания ересей, распространено было в южной части губернии, где у них имелось несколько монастырей, выполнявших роль и школ, и богаделен, и духовных центров согласия. В начале XX века в Н. Новгороде было создано всероссийское братство, там же собирались соборы большеначальных, решавшие различные вероучительные вопросы.

Спасовцы малоначальные, принимавшие в свою братию через простой начал, проживали и на юге, и на западе Заволжья. Лидером их в начале XX века являлся Андрей Антипин из Ворсмы, написавший и издавший немало вероучительной литературы. Антипин также организовал всероссийское братство, объединившее общины малоначальных центра России.

Отдельное согласие составляли заволжские спасовцы, ведущие свое родословие от соловецкого инока Арсения, пришедшего на Керженец в 1677 года. Арсеньевцы, имея обычаи и уставы, сходные с большеначальными, стояли на более консервативных позициях, в частности, были противообщинниками.

Еще два согласия спасовцев — глухая нетовщина и строгая нетовщина (южная половина области) — отрицали, в отличие от вышеперечисленных согласий, возможность совершения таинств и уставного Богослужения мирянами; первые принимали крещение и брак в официальной церкви, вторые не принимали водного крещения вообще. Эти согласия отличались своим радикализмом по отношению к «миру». Распространены по южной половине области.

Современное состояние согласий

Тенденции очевидны: немногочисленные и консервативные согласия беспоповщины медленно, но верно исчезают вместе с породившим их миром русской деревни. Носителей крестьянской идеологии остается все меньше и меньше. Совершенно исчезли, слившись с родственными согласиями, самокрещенцы, неокружники и странники. Крайне мало осталось филипповцев (5-6 общин) — Тонкинский, Шахунский районы, заволжских спасовцев-арсентьевцев (десятка два малочисленных приходов) — Семеновский, Борский, Уренский, Городецкий районы. Глухая и строгая нетовщина потеряли свои отличительные признаки, приняв водное крещение от своих наставников (общее число общин 4-5) — Арзамасский, Воротынский районы. Братии малоначальных и большеначальных спасовцев становятся все малочисленней и остались почти без настоятелей (общее число приходов не более 20 при среднем числе прихожан 10-20 человек) — Н.Новгород, Арзамасский, Гагинский, Кстовский районы. Во всех упомянутых согласиях мало молодежи и соответственно нет передачи богатейшей устной традиции молодому поколению.

Несколько лучше обстоят дела у поморцев, части федосеевцев и поповских согласий.

Поморцам удалось создать свой мощный центр в Нижнем Новгороде, где сосредоточилась сегодня самая большая община в области (до тысячи человек). Кроме того, в области существует около 30 поморских общин численностью в 30-100 человек — Ковернинский, Семеновский, Городецкий, Борский, Кстовский, Арзамасский, Бутурлинский, Лысковский и другие районы.

Что касается федосеевцев, то повсеместно их общины стали чрезвычайно малочисленны (тут надо принимать во внимание неприятие ими браков, что препятствует приходу в «братию» молодежи). Исключением является север области (Тонкинский район), где ситуация не является столь же безнадежной. Общины московских федосеевцев, числом около тридцати, тесно связаны друг с другом, на престольный праздник в деревню приезжают не менее 10-15 федосеевцев из соседних поселений. Общины пополняются вышедшими на пенсию представителями сельской интеллигенции. Поддерживаются в порядке моленные дома. Интересно, что сплошь и рядом роль духовных отцов выполняют женщины.

При всем при этом федосеевцы не отступают от своих строгих правил по отношению к браку, не «миршатся», соблюдают все предписания, положенные уставами (за этим внимательно следят духовные отцы).

Что касается казанских федосеевцев (крепковеров) и филимоновцев, то их ныне не более полусотни вместе взятых. Тем не менее, они имеют свои моленные, духовных отцов, и сливаться с московскими не собираются — все они уверены, что умрут в своей вере.

Помимо староверов, проживающих компактно и объединенных в приходы, в области в многочисленных деревнях проживают старообрядцы, не посещающие тот или иной приход и молящиеся в домашних условиях либо в одиночку, либо с домочадцами. Часто они, сознавая себя староверами, не идентифицируют себя с каким-либо согласием. Количество этих старообрядцев (в подавляющем числе беспоповцев) трудно установить.

Беглопоповское согласие, как и беспоповцы, опиравшееся на крестьянскую среду, также утеряло многое из своих традиций и историко-культурного наследия. В частности, почти утрачены традиции крюкового пения, прекратил свое существование духовный и культурный центр в Городце, уничтожены заволжские скитские и келейная традиции. Однако в последние десять лет благодаря энергичной деятельности новозыбковско-московского епископата общественно-церковная жизнь согласия несколько оживилась: зарегистрированы и действуют десять приходов — Н.Новгород, Семенов, Городец, Тонкино, Уренский район, строятся два новых храма, возрождается один из заволжских скитов, в городских общинах есть, хоть и малочисленный, приток молодежи. Восстановлена епископская кафедра в Нижнем Новгороде (правящий епископ — Василий Верхневолжский).

Белокриницкое согласие в Нижегородской области обладает на сегодняшний день самым мощным потенциалом. В первую очередь, это самый многочисленный (после Москвы) приход в Нижнем Новгороде (до 10 тысяч прихожан), где существует передача традиций молодому поколению (в частности, традиции крюкового пения).

Кроме того, в области действуют 11 приходов и около двадцати незарегистрированных общин, во многих из которых продолжают поддерживаться религиозно-культурные традиции, свойственные данной локальной группе старообрядцев — Бор, Арзамас, Лысково, Б. Мурашкино, Уренский, Тонкинский, Чкаловский, Арзамасский и другие районы. В Нижнем Новгороде начато строительство двух новых храмов.

Таким образом, несмотря на то, что палитра нижегородского старообрядчества потеряла некоторые свои яркие цвета, а иные значительно потускнели, оставшаяся часть продолжает сохранять историко-культурное наследие наших предков, привлекая к себе внимание как специалистов самых разных отраслей гуманитарных наук, так и всех людей, интересующихся и тянущихся к своим корням, к своей родовой памяти.

В общей сложности в Нижегородской области в начале XXI века проживало около 80 тыс. староверов девяти согласий (не учитываются те, кто, имея староверское крещение, посещает приходы РПЦ и идентифицирует себя с официальным православием).