Основные положения философии фомы аквинского. Политические взгляды аристотеля и фомы аквинского Аристотель и фома аквинский сравнение
Четыре мнемонических правила, пять доказательств того, что Бог есть, задачи теологии, превосходство устной речи над письменной, причины, по которым деятельность доминиканцев имеет смысл, и другие важные открытия, а также факты биографии Сицилийского Быка
Подготовила Светлана Яцык
Святой Фома Аквинский. Фреска Фра Бартоломео. Около 1510-1511 годов Museo di San Marco dell"Angelico, Florence, Italy / Bridgeman Images
1. О происхождении и невыгодном родстве
Фома Аквинский (или Аквинат; 1225-1274) был сыном графа Ландольфо д’Аквино и племянником графа Томмазо д’Ачерра, великого юстициария Сицилийского королевства (то есть первого из королевских советников, ведающего судом и финансами), а также троюродным братом Фридриха II Штауфена. Родство с императором, который, стремясь подчинить своему влиянию всю Италию, постоянно боролся с римскими папами, не могло не сослужить дурную службу молодому богослову — несмотря на открытый и даже демонстративный конфликт Аквината с семьей и на то, что он вступил в верный папству орден доминиканцев. В 1277 году часть тезисов Фомы была осуждена епископом Парижа и церковью — видимо, в основном по политическим причинам. Впоследствии эти тезисы стали общепринятыми.
2. О школьном прозвище
Фома Аквинский отличался высоким ростом, грузностью и неповоротливостью. Считается также, что ему была присуща кротость, чрезмерная даже для монашеского смирения. Во время дискуссий, которые проводил его наставник, теолог и доминиканец Альберт Великий, Фома высказывался редко, и другие студенты посмеивались над ним, называя Сицилийским Быком (хотя родом он был из Неаполя, а не с Сицилии). Альберту Великому приписывается пророческая реплика, якобы произнесенная, чтобы усмирить дразнивших Фому студентов: «Вы называете его быком? Говорю вам, этот бык взревет так громко, что рев его оглушит мир».
Посмертно Аквинат был удостоен множества других, более лестных прозвищ: его называют «ангельским наставником», «всеобщим наставником» и «князем философов».
3. О мнемонических приемах
Ранние биографы Фомы Аквинского утверждают, что он обладал изумительной памятью. Еще в школьные годы он запоминал все, что говорил учитель, а позже, в Кельне, развивал свою память под руководством того же Альберта Великого. Собрание изречений отцов церкви о четырех Евангелиях, подготовленное им для папы Урбана, было составлено из того, что он запомнил, просматривая, но не переписывая рукописи в различных монастырях. Его память, по мнению современников, обладала такой силой и цепкостью, что в ней сохранялось все, что ему доводилось прочитать.
Память для Фомы Аквинского, как и для Альберта Великого, была частью добродетели благоразумия, которую следовало пестовать и развивать. Для этого Фома сформулировал ряд мнемонических правил, которые описал в комментарии к трактату Аристотеля «О памяти и припоминании» и в «Сумме теологии»:
— Способность к запоминанию расположена в «чувствительной» части души и связана с телом. Поэтому «чувственные вещи более доступны человеческому познанию». Знания, не связанные «с какими-либо телесными подобиями», легко забываются. Поэтому следует искать «символы, присущие тем вещам, которые нужно запомнить. Они не должны быть слишком известными, поскольку нас более интересуют непривычные вещи, они более глубоко и четко запечатлеваются в душе. <…> Следуя этому, необходимо придумать подобия и образы» Summa Theologiae, II, II, quaestio XLVIII, De partibus Prudentiae. .
— Память подконтрольна рассудку, поэтому второй мнемонический принцип Фомы — «расположить вещи [в памяти] в определенном порядке, чтобы, припомнив одну какую-то черту, можно было бы легко перейти к следующей».
— Память связана с вниманием, поэтому нужно «испытывать привязанность к тому, что нужно запомнить, ведь то, что сильно запечатлелось в душе, не так легко из нее ускользает».
— И наконец, последнее правило — регулярно размышлять о том, что нужно запомнить.
4. О взаимоотношении теологии и философии
Аквинат выделял три типа мудрости, каждый из которых наделен своим «светом истины»: мудрость Благодати, богословскую мудрость (мудрость откровения, использующую разум) и метафизическую мудрость (мудрость разума, постигающую сущность бытия). Исходя из этого, он полагал, что предметом науки являются «истины разума», а предметом теологии — «истины откровения».
Философия, используя свои рациональные методы познания, способна изучать свойства окружающего мира. Догматы веры, доказанные с помощью рационализированных философских доводов (например, догмат о бытии Бога), становятся более понятными человеку и тем самым укрепляют его в вере. И в этом смысле научно-философское знание является серьезной опорой в обосновании христианского вероучения и опровержении критики веры.
Но многие догматы (например, идея о тварности мира, концепции первородного греха, воплощения Христа, воскресения из мертвых, неизбежности Страшного суда и т. п.) не поддаются рациональному обоснованию, поскольку в них отражены сверхъестественные, чудесные качества Бога. Человеческий разум не способен постичь божественный замысел в полном объеме, поэтому истинное, высшее знание науке неподвластно. Бог — это удел сверхразумного познания и, следовательно, предмет теологии.
Впрочем, для Фомы между философией и теологией нет противоречия (как нет его и между «истинами разума» и «истинами откровения»), поскольку философия и познание мира приводят человека к истинам веры. Поэтому, в представлении Фомы Аквинского, изучая вещи и явления природы, истинный ученый прав лишь тогда, когда раскрывает зависимость природы от Бога, когда показывает, как в природе воплощается божественный замысел.
Святой Фома Аквинский. Фреска Фра Бартоломео. 1512 год
Museo di San Marco dell"Angelico
5. Об Аристотеле
Альберт Великий, учитель Фомы Аквинского, был автором первого написанного в Западной Европе комментария к «Никомаховой этике» Аристотеля. Именно он ввел в обиход католического богословия сочинения Аристотеля, до того известные на Западе преимущественно в изложении арабского философа Аверроэса. Альберт показал отсутствие противоречий между учением Аристотеля и христианством.
Благодаря этому Фома Аквинский получил возможность христианизировать античную философию, в первую очередь — труды Аристотеля: стремясь к синтезу веры и знания, он дополнил вероучительные догматы и религиозно-философские умозрения христианства социально-теоретической и научной рефлексией, опирающейся на логику и метафизику Аристотеля.
Фома не был единственным богословом, пытавшимся апеллировать к трудам Аристотеля. Это же делал, например, его современник Сигер Брабантский. Однако аристотелизм Сигера считали «аверроистским», сохранившим некоторые идеи, привнесенные в труды Аристотеля его арабскими и иудейскими переводчиками и интерпретаторами. «Христианский аристотелизм» Фомы, опиравшийся на «чистое» учение древнегреческого философа, не противоречащее христианству, победил — а Сигер Брабантский за свои убеждения был предан суду инквизиции и убит.
6. О разговорном жанре
Отвечая на вопрос, почему Христос проповедовал, но не записывал постулаты своего учения, Фома Аквинский заметил: «Христос, обращаясь к сердцам, ставил слово выше писания» Summa Theologiae, III, quaestio XXXII, articulus 4. . Этот принцип был вообще популярен в XIII веке: даже система схоластического университетского преподавания строилась на quaestio disputata, дискуссии по заданной проблеме. Большую часть своих произведений Аквинат написал в жанре «суммы» — диалога, состоящего из вопросов и ответов, который казался ему наиболее доступным для студентов-теологов. «Сумма теологии», например, — трактат, написанный им в Риме, Париже и Неаполе между 1265 и 1273 годом, — состоит из глав-артикулов, в заглавие которых вынесен спорный вопрос. К каждому Фома приводит несколько аргументов, дающих разные, порой противоположные ответы, а в конце сообщает контраргументы и правильное, с его точки зрения, решение.
7. Доказательства бытия Божия
В первой части «Суммы теологии» Аквинат обосновывает необходимость теологии как науки со своей целью, предметом и методом исследования. Предметом ее он полагает первопричину и предельную цель всего сущего, то есть Бога. Именно поэтому трактат начинается с пяти доказательств бытия Божия. Именно благодаря им в первую очередь известна «Сумма теологии», несмотря на то, что из 3 500 листов, которые занимает этот трактат, существованию Бога посвящены всего полтора.
Первое доказательство бытия Божия опирается на аристотелевское понимание движения. Фома утверждает, что «все, что движется, должно быть движимо чем-то иным» Здесь и далее: Summa Theologiae, I, quaestio II, De Deo, an Deus sit. . Попытка представить себе ряд объектов, каждый из которых заставляет двигаться предыдущий, но и сам при этом приводим в движение следующим, уводит в бесконечность. Попытка это вообразить неизбежно должна привести нас к пониманию того, что был некий перводвигатель, «который не движим ничем, а под ним все разумеют Бога».
Второе доказательство немного напоминает первое и также опирается на Аристотеля, в этот раз — на его учение о четырех причинах. По Аристотелю, у всего сущего должна быть действующая (или порождающая) причина, то, с чего начинается существование вещи. Поскольку ничто не может произвести самое себя, должна быть некая первопричина, начало всех начал. Это и есть Бог.
Третье доказательство бытия Божия — доказательство «от необходимости и случайности». Фома поясняет, что среди сущностей есть такие, которые могут как быть, так и не быть, то есть их существование случайно. Есть и необходимые сущности. «Но все необходимое либо имеет причину своей необходимости в чем-либо еще, либо нет. Однако невозможно, чтобы [ряд] необходимых [сущих], имеющих причину своей необходимости [в чем-то еще], уходил в бесконечность». Следовательно, есть некая сущность, необходимая сама по себе. Эта необходимая сущность может быть только Богом.
Четвертое доказательство «исходит из степеней [совершенств], обнаруживаемых в вещах. Среди вещей обнаруживаются более и менее благие, истинные, благородные и так далее». Однако о степени благости, истинности и благородства можно судить только в сравнении с чем-то «наиболее истинным, наилучшим и благороднейшим». Этими свойствами обладает Бог.
В пятом доказательстве Аквинат вновь опирается на учение Аристотеля о причинах. Исходя из аристотелевского определения целесообразности, Фома констатирует, что все предметы бытия направлены в своем существовании к какой-то цели. При этом «они достигают цели не случайно, но намеренно». Поскольку сами предметы «лишены разумения», следовательно, «существует нечто мыслящее, которым все природные вещи направляются к [своей] цели. И таковое мы называем Богом».
8. Об общественном строе
Вслед за Аристотелем, развивавшим эти вопросы в «Политике», Фома Аквинский размышлял о природе и характере единоличной власти правителя. Он сопоставлял царскую власть с другими формами правления и, в соответствии с традициями христианской политической мысли, однозначно высказывался в пользу монархии. С его точки зрения, монархия — самая справедливая форма правления, безусловно превосходящая аристократию (власть лучших) и политию (власть большинства в интересах общего блага).
Самым надежным видом монархии Фома считал выборную, а не наследственную, поскольку выборность способна предотвратить превращение правителя в тирана. Теолог полагал, что некое множество людей (вероятно, он имел в виду епископов и часть светской знати, участвующих в избрании светских государей, в первую очередь императора Священной Римской империи и папы римского) должно иметь законную возможность не только наделять короля властью над собой, но и лишать его этой власти, если она начнет приобретать черты тирании. С точки зрения Фомы Аквинского, это «множество» должно иметь право лишить правителя власти, даже если оно «ранее подчинило себя ему навечно», потому что дурной правитель «выходит за пределы» своей должности, тем самым нарушая условия первоначального договора. Эта мысль Фомы Аквинского впоследствии легла в основу концепции «общественного договора», очень значимой в Новое время.
Еще один способ борьбы с тиранией, который предложил Аквинат, позволяет понять, на чьей стороне он был в конфликте между империей и папством: против бесчинств тирана, полагал он, может помочь вмешательство кого-то, стоящего выше этого правителя, — что легко могло истолковываться современниками как одобрение вмешательства папы в дела «плохих» светских правителей.
9. Об индульгенциях
Фома Аквинский разрешил ряд сомнений, связанных с практикой дарования (и покупки) индульгенций. Он разделял концепцию «сокровищницы церкви» — некоего «избыточного» запаса добродетелей, пополняемого Иисусом Христом, Девой Марией и святыми, из которого могут черпать остальные христиане. Этой «сокровищницей» может распоряжаться папа римский, выпуская особые, юридические по своей природе акты — индульгенции. Индульгенции действуют только потому, что святость одних членов христианского сообщества перевешивает греховность других.
10. О доминиканской миссии и проповедничестве
Хотя доминиканский орден был основан святым Домиником в 1214 году, еще до рождения Аквината, именно Фома сформулировал положения, ставшие обоснованием их деятельности. В «Сумме против язычников» теолог писал, что путь к спасению открыт для каждого, а роль миссионера заключается в том, чтобы дать конкретному человеку необходимое для его спасения знание. Спастись может даже дикий язычник (чья душа стремится к благу), если миссионеру удастся донести до него спасительную божественную правду.
Схоластика - "школьная философия". Схоласты стремились рационально обосновать и систематизировать христианское вероучение. Исторически схоластика разделяется на 3 периода:
ранняя - XI-XII вв. (неоплатонизм),
классическая - XII-XIII вв. ("христианский аристотелизм"),
поздняя - 13-14 вв. (против томизма).
С середины XII в. сочинения Аристотеля переведены на латынь. Учение Аристотеля признано философской основой христианства. Отныне учителя схоластики превращаются в толкователей и систематизаторов Аристотеля: догматически усваивают устаревшие части мировоззрения Аристотеля, отвергают все поиски нового в науке. Среди таких систематизаторов: Альберт Великий, Фома Аквинский и Иоанн Дунс Скот.
Создателем католической теологии и систематизатором схоластики считают Фому Аквинского (1225-1274). Основные его труды: "Сумма теологии", "Сумма философии", "Сумма против язычников". В них он опирается на труды Аристотеля, с которыми познакомился в крестовом походе на Востоке. В онтологии Фомы Аквинского бытие рассматривается и как возможное, и как действительное. Бытие - это существование единичных вещей, что и есть субстанция Фома Аквинский вводит категории: возможность и действительность, материя и форма. При этом материя рассматривается как возможность, а форма - как действительность.
Он утверждал, что личность - это "самое благородное во всей разумной природе" явление. Она характеризуется интеллектом, чувствами и волей. Интеллект обладает превосходством над волей. Однако познание Бога он ставит ниже, чем любовь к нему, т.е. чувства могут превосходить разум, если они относятся не к обычным вещам, а к Богу.
Теоцентристская концепция Фомы Аквинского: Бог - абсолютное бытие, а человек, как его творение - исключительное существо, которому дано, пользуясь средствами разума, бесконечно приближаться к этому бытию, проникать в "первопричину", в самую сущность вещей...
Философия Фомы Аквинского стала с XIV в. знаменем доминиканских схоластов, а с XVI в. усиленно насаждалась иезуитами, идеологи которых комментируют и модернизируют философскую систему Фомы Аквинского. Со второй половины XIX в. его учение становится основой неотомизма, который является одним из мощных течений в современной философской мысли
Конец работы -
Эта тема принадлежит разделу:
Происхождение философии
Происхождение философии философия форма общественного сознания вырабатывающая систему знаний о фундаментальных принципах бытия и месте человека.. философия как попытка обрести рациональное и цельное мировоззрение..
Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ:
Что будем делать с полученным материалом:
Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:
Второй период в развитии средневековой философии, период схоластики, характеризуется преобладающим влиянием Аристотеля. Первоначально изучению схоластиков были доступны лишь некоторые части Органона Аристотеля с введением Порфирия и Комментарии Боэция. Более полное знакомство с сочинениями Аристотеля явилось только к концу XII века из латинских переводов с арабского. Латинский перевод Политики с греческой рукописи появился только в XIII столетии. К этому времени схоластическая философия достигла своего высшего развития в учении Фомы Аквинского.
Фома Аквинский (1225-1274), прозванный doctor angelicus и возведенный католическою церковью в святые, является самым типичным представителем схоластики, образовавшейся путем сочетания воедино учения церкви и философии Аристотеля. Главный труд Аквината, Summa Theologica, объемлет собою всю схоластическую мудрость. Католическая церковь и теперь еще признает его учение единственно истинной философией (Еnсуclica Aeterni Patris, 1879).
Следуя Аристотелю, Фома Аквинский начинает с вопроса о целях человеческой деятельности. Конечная цель есть блаженство. Но оно не может состоять ни во внешних благах, ни даже в душевных благах, как предмете человеческих желаний. Всякое сотворенное благо, будучи преходящим и изменчивым, несовершенно. Поэтому конечною целью может быть только вечное, несотворенное благо, т.е. Бог, блаженство же состоит в обладании тем, к чему стремишься. Но такое обладание не есть деятельность воли, ибо она только стремится к цели, а деятельность разума - созерцание Божества. Однако полное познание Бога превышает силы человеческого разума и может быть достигнуто только силою благодати.
Различие нравственных и порочных движений воли обусловливается тем, подчиняются ли они разуму или чувственным наклонностям. Только разум указывает добро всеобщее и совершенное, поэтому он и должен быть правилом воли. Но так как всякая производная причина получает силу от причины первоначальной, то и человеческий разум получает свое значение, как правило воли, от верховного, божественного разума, который и есть вечный, общий закон.
Закон есть правило, определяющее должный порядок ввиду цели. Согласие с ним есть правда; уклонение от него - грех. Действие закона распространяется на все: и на явления природы, и на человеческие действия.
Добродетели Аквинат различает двоякие: естественные и влитые (infusae), или богословские. Естественные он определяет, подобно Аристотелю, как привычки души к подчинению закону, богословские же добродетели суть добрые качества души, производимые в нас Богом без нашей воли, даром благодати. К естественным он применяет также аристотелевское определение добродетели - как середины между двумя крайностями. Но в богословских середины нет, ибо здесь мерило - сам Бог.
Согласно разделению добродетелей различаются и двоякого рода законы: человеческий и божественный. Но каждый из них может быть или естественным, или положительным, и потому различаются четыре закона: lex aeterna, lex naturalis, lex humana, lex divina. Вечный закон есть самый божественный разум, управляющий миром. Он отражается и в явлениях природы, как их необходимый порядок, и в душе человека в форме самоочевидных истин и естественных наклонностей. Это отражение закона в сотворенном и есть закон естественный. Но по несовершенству человека для добродетели недостаточно одних естественных наклонностей: нужна еще дисциплина. Это приводит к установлению человеческого или положительного закона: порочных надо принуждать силою и страхом воздерживаться от зла, что и достигается велениями человеческих законов. Наконец, божественный или откровенный закон необходим, потому что цели человека превосходят его естественные силы, потому что человеческий закон бессилен вполне истребить зло, и потому что по несовершенству человеческого разума мнения людей о правде бывают разнообразны и требуют высшего руководства.
Человеческие законы по несовершенству человеческого разума могут быть и несправедливы, а именно когда они, будучи установлены для личной выгоды правителей, противоречат общему благу или когда они противоречат божественным установлениям. В обоих случаях такие несправедливые законы необязательны; но в первом случае они могут быть все-таки исполняемы для избежания соблазна; во втором же случае их вовсе не должно исполнять, ибо Богу надо повиноваться более, чем человеку.
Учение Фомы Аквинского о государстве, кроме Summa Theologica, изложено также в специальном трактате De regimine principum. Оно осталось неоконченным: Фомой были написаны только первая книга и четыре главы второй. Остальное докончено одним из его учеников.
В политическом учении Аквината влияние Аристотеля оказалось гораздо слабее, чем в других частях его философской системы. Это объясняется тем, что Политика Аристотеля, оставшаяся совершенно неизвестной на Востоке, и на Западе стала предметом изучения только со второй половины XIII века, когда схоластические учения уже вполне сложились.
Во всяком случае Фома Аквинский не только не усвоил, но даже как будто вовсе не заметил основного воззрения Аристотеля на государство как на естественную, необходимую форму жизни людей. По крайней мере, свое Expositio к Политике он начинает прямо с утверждения, что государство есть произведение человеческого искусства, и притом высшее его произведение. Начало его Комментария вообще поразительно напоминает по содержанию своему предисловие Гоббеса в Левиафану.
Уже из этого ясно, что в своем понимании государства великий схоластик совершенно расходится с Аристотелем. Аристотель понимает государство как сложное, как множество, и начинает поэтому свою Политику с рассмотрения элементов, из которых слагается государство. Фома Аквинский, напротив, прежде всего имеет в виду господствующую в государстве и объединяющую его власть. De regimine principum начинается прямо с выяснения понятия правителя. Правитель при этом рассматривается не как один из составных элементов государства, а именно как власть, стоящая над государством, от него независимая. Управление государством сравнивается с тем, как Бог правит миром, как душа управляет телом. Правитель в государстве занимает такое же положение, как Бог во вселенной, как душа в теле человека. Это сравнение применяется Аквинатом и к объяснению понятия церкви. Управляющая государством воля властителя есть вместе и единственное объединяющее в нем начало: без нее государство бы распалось. Вместе с тем и совершенство государственного устройства зависит от того, насколько сама объединяющая власть является единой. Поэтому лучшей и наиболее естественной формой правления признается монархия.
Установление и управление государства Фома Аквинский также объясняет по аналогии с сотворением и управлением мира. Приступая к объяснению образования государства, он начинает с передачи библейского рассказа о сотворении мира. Государя он считает не только правителем государства, но точно так же и творцом его. Волею государя приводятся в движение все органы власти. Государь же представляет коллективную личность народа.
Придавать такое значение воле государя мог, конечно, только убежденный монархист. И действительно, монархию Аквинат считает естественнейшей и лучшей формой правления.
Ссылаясь на то место Суммы, где говорится об общественном устройстве израильского народа, иногда приписывают Фоме Аквинскому предпочтение смешанной формы правления. Не говоря уже о том, что это прямо противоречит воззрениям Фомы, изложенным в его специальном политическом трактате, и ближайшее рассмотрение указанного места Суммы показывает, что ему нельзя придавать такого значения. Аквинат ставит тут не общий вопрос о лучшей форме правления, а совершенно частный: utrum convenieiiter lex vetus de principibus ordinaverit? И вот, в оправдание установленного при Моисее порядка управления, он ссылается на свидетельство Аристотеля, что лучшая форма - смешанная. Но затем, разбирая отдельные доводы, он тут же говорит, что монархия - лучшее правление, но только легко переходит в тиранию. Вот почему у евреев, отличавшихся жестокостью и корыстолюбием, Бог сначала не установил монархии.
В Сумме вообще нельзя найти сколько-нибудь определенно выраженного взгляда на различие форм правления. Ссылаясь на Аристотеля, Фома перечисляет следующие формы правления: монархию, аристократию, олигархию, демократию и смешанную форму. При этом смешанную форму он представляет как сочетание лишь аристократического и демократического элементов. Все это перечисление приводится по поводу вопроса о зависимости форм законодательства от формы правления, и делаемые при этом сопоставления обнаруживают в авторе совершенное непонимание дела. По его словам, в аристократии законодательство принимает форму responsa prudentum. а в олигархии - jus honorarium!
Говоря о законе, Фома Аквинский, по-видимому, допускает издание законов только или всем народом, или тем, кто служит представителем народа, и, таким образом, как бы признает безусловное народное верховенство. А там, где речь идет об обычае, различается свободный народ и народ, не имеющий свободной власти, и только у свободного народа правитель признается имеющим право издавать законы не иначе как в качестве представителя народа. Народу же, не имеющему свободной власти, законы даются независимой от него властью.
Различие воззрений Фомы Аквинского и Аристотеля сказывается, между прочим, и в том, как они пользуются одними и теми же сравнениями. Оба они сравнивают правителя с кормчим. Но Аристотель указывает при этом на то, что кормчего соединяют со всеми другими лицами, находящимися на корабле, общие интересы, общая опасность; у Аквината обращается внимание лишь на то, что направление корабля определяются волею кормчего.
У Аристотеля и мотивом деятельности правителя признается сознание его зависимости от государства. Поэтому управление государством представляется ему обязанностью, которую всего справедливее исполнять по очереди всем. И Аристотель с иронией говорит о стремлении людей к власти ради случайно соединяемых с нею выгод (Пол. III, 4, § 6). Фома Аквинский считает мотивом правительственной деятельности не сознание общности интересов всех, составляющих государство, а Божью волю, поставляющую правителя над государством и дающую награду в будущей жизни.
Мы видели, что добродетель, выражающуюся во взаимных отношениях властвующих и подвластных, Аристотель определял как общительность. Фома Аквинский также останавливается в учении о добродетелях на вопросе об отношении к властителям, но соответствующею этим отношениям добродетелью он считает уже не общительность, а повиновение, которое, кстати заметить, у Аристотеля мы вовсе не найдем в числе особых добродетелей. Фома Аквинский, напротив, доказывает, что повиновение есть особая самостоятельная добродетель, так как повиновение велениям высшего само по себе уже благо.
Подобно тому, как явления природы производятся действием естественных сил, так действия людей - их волею. Но как все низшее приводится в движение высшим, так и в обществе высшие направляют своею волею в силу данной им Богом власти деятельность подвластных. И так как направлять действия разума и воли значит повелевать, то по естественному порядку, установленному Богом в природе, низшее подчиняется высшему, и точно так же в обществе, по естественному и божескому праву, подчиненные должны повиноваться высшим.
Но должны ли христиане повиноваться светским властям? В Евангелии от Иоанна (I, 12) сказано, что, Господь "верующим во имя Его дал власть быть чадами Божиими", а во всех государствах дети царя, говорит Аквинат, свободны. Как же могут быть несвободны чада Царя, которому подчинены все царства? К тому же св. ап. Павел говорит, что уверовавшие "умерли для закона" (Римл. VII, 4) и, следовательно, освобождены от повиновения велениям Ветхого Завета. По-видимому, тем более должны они быть свободны от повиновения закону людскому. Наконец, люди не обязаны повиноваться разбойникам, а, по словам Августина, государство без справедливости - та же разбойничья шайка. Правители же государств обыкновенно властвуют не согласно с требованиями справедливости.
Но все эти сомнения опровергаются Аквинатом. Вера во Христа есть основание и причина справедливости, как об этом свидетельствует апостол: правда Божия чрез веру в Иисуса Христа (Римл. III, 22). Поэтому вера Христова не разрушает, а утверждает порядок справедливости. Порядок же этот требует, чтобы низшие подчинялись высшим, ибо иначе общество не могло бы сохраняться. Поэтому вера во Христа не освобождает от повиновения светским властям. Господь искупил наши грехи, но не избавил нас от несовершенства плоти, а светской власти подчинены именно тела людей, а не их души. Ветхий Завет заменен теперь Новым, а людской закон действует как и прежде. Что же касается возможности несправедливого осуществления власти, то в этих случаях человек освобождается от повиновения власти, так как "должно повиноваться больше Богу, нежели человекам" (Деяния, V, 29).
Фома Аквинский является таким же типичным выразителем средневековых воззрений, как Аристотель - воззрений древности. Поэтому сопоставление и сравнение их политических учений лучше всего может выяснить нам ту глубокую разницу, какая замечается между средневековым и античным пониманием государства. И выводы, к каким приводит такое сравнение Фомы Аквинского и Аристотеля, имеют тем больше значения, что Фома Аквинский отнюдь не может быть признан крайним представителем особенностей средневекового миросозерцания. Напротив, именно по вопросу о соотношении разума и воли он ближе других схоластиков стоит к Аристотелю. Он не признает, как его противник Дунс Скот, первенства за волею. Влияние Аристотеля придало философскому учению Аквината в весьма значительной степени характер интеллектуализма. Но между тем как у Аристотеля интеллектуализм приводит к признанию самой воли лишь особой функцией мышления, у главы средневековой схоластики интеллектуализм ограничивается признанием лишь превосходства разума над волею. Это две обособленные способности духа, но только разум признается стоящим выше воли.
Признав, под влиянием Аристотеля, первенство за разумом, Фома Аквинский затем, однако, под влиянием религиозного учения, существенно смягчает это положение.
Между тем как Аристотель совершенно устраняет из деятельности божества момент воли, представляя божество как только созерцающее начало, Фома Аквинский, напротив, и божеству придает волю, так как разуму, по его учению, всегда и необходимо сопутствует воля. Разум не может быть без воли. И притом деятельным, производящим началом признается не разум, а именно воля. Поэтому причиной всех вещей служит воля Божья.
В Комментариях на Сентенции Петра Ломбардского это подкрепляется еще любопытной ссылкой на Аристотеля. Тот говорит в своей Метафизике, что основой всех произведений искусства служит воля мастера. Но все сущее, утверждает Аквинат, и прямое противоречие Аристотелю, происходит от Бога, как произведение от мастера: следовательно, воля Божия и есть причина всего сущего.
Таким образом, разуму принадлежит первенство лишь в том смысле, что он ставит цели для деятельности; движущей же, творческой силой является воля. Аристотель признавал, что разум движет волею, что воля есть собственно акт разума. Фома Аквинский, наоборот, утверждает, что, несмотря на свое превосходство, не разум движет волею. а воля движет разумом и всеми силами души. Следовательно, в результате разум и воля оказываются не столько в соотношении соподчинения, сколько в соотношении взаимной обусловленности.
Это особенно ясно выражается в учении Аквината о повелении и законе. Повеление (imperare) он признает функцией разума, но обусловленной актом воли. Поэтому и закон, хотя и исходит от разума, но обусловлен волею. На сомнение в возможности относить закон к разуму, основанном на том, что закон побуждает к действиям с ним согласным, а побуждать к деятельности есть функция воли, Фома Аквинский отвечает указанием на то, что разум получает силу побуждать к действиям от воли. Вследствие этого закон, по его определению, не посредственное требование разума, а устанавливаемое через посредство веления того, кому принадлежит забота об общем благе. Вечный божественный закон он сравнивает с планом, который составляет себе художник, прежде чем что-либо создаст, или правитель, прежде чем что-либо предпишет управляемым.
Воля Божия, говорит он, сама по себе, по своему существу, in substantia, тождественна с божественным разумом и потому ни противоположна ему, ни подчинена ему. Но рассматриваемая по отношению к отдельным ее творениям, circa creaturas, она подчинена разуму. В своей сущности воля есть сам разум; но в ее отношении к тварям она не разум, ratio, а только сообразна с разумом, разумна, rationabilis. Разум Божий есть источник вечного закона, lex aeterna, неизменного, непреложного и служащего основанием всех других законов. Воля Божия есть источник собственно божественного закона, lex divina, содержащегося в божественном откровении. Но, несмотря на кажущееся примирение двух принципов, воли и разума, или природы Божией, воле дается решительное преобладание, так как lех aeterna есть для Фомы Аквинского не что иное, как план мироздания, составленный Богом, и, следовательно, есть также творение, произведение Бога, а не следствие его природы.
Положительное право он уже прямо определяет как постановление, основанное на соглашении всего народа или велении государя. Поэтому, в конце концов, Фома приходит к тому, что признает божественный закон устанавливаемым разумною волею Божиею, человеческий - человеческою волею, регулируемою разумом.
С какими явлениями был связан острый «кризис веры» в средневековой Западной Европе? Кто и как, противостоя этому, пытался совместить логику и веру? Чему посвящены труды Фомы Аквинского? Какие доказательства бытия Бога он приводит? Рассказывает Виктор Петрович Лега.
Традиционно схоластика связывается с именем Фомы Аквинского, жившего в XIII веке, – одного из самых известных представителей этого течения.
Но чтобы разобраться в его философии и в тех причинах, которые привели его к собственному философскому методу, нужно вернуться на несколько веков назад и хотя бы бегло рассмотреть арабскую философию.
С Запада на Восток и вновь на Запад
Итак, вернемся в V–VI век – время, когда одна за другой закрываются философские школы. Сначала по эдикту императора Зенона закрывается аристотелевская школа, затем император Юстиниан закрывает школу Платона – Академию. Причина вполне понятна: борьба с ересями, борьба с оригенизмом, который вполне мог подпитываться этими философскими школами. Многие философы, боясь преследований, переезжают со своими библиотеками на Восток – в Дамаск и Багдад, где возникает так называемый «Дом мудрости», в котором будут храниться эти книги.
В арабский мир попадают труды Платона, Аристотеля, Гиппократа, Галена, Птолемея… И во многом причина так называемого «арабского Возрождения» – возникновения арабской философии, математики, медицины, астрономии – именно в том, что арабы оказались очень хорошими учениками и продолжателями великой греческой и византийской учености. Они переводят многое на арабский язык. Даже такая забавная вещь: мы говорим, что Птолемей написал работу под названием «Альмагест»; но настоящее название труда великого греческого астронома «Великое построение», Слово «великое» по-гречески звучит как «мегистэ» и с арабским артиклем «аль» оно и вошло в наш лексикон. Но возникала и путаница: в арабский мир попали также работы Плотина, но никто не знал, чьи это работы, и решили, что это тоже Аристотель, – так работы Плотина получили название «Теология Аристотеля».
Вот на этом фундаменте и возникает впоследствии – в IX–XI веках – замечательная арабская философия, которая представлена такими именами, как аль-Фараби (872–950) и Ибн Сина (980–1037), наиболее известный в Европе под именем Авиценна. Эти два мыслителя составили философско-религиозную систему, где объясняли основные положения ислама – монотеистической религии, опираясь на идеи Аристотеля и, сами того не замечая, на идеи Плотина.
Но в конце XI – начале XII века знаменитый мусульманский богослов аль-Газали (1058–1111) обрушился на них с решительной критикой. Аль-Газали стал утверждать, что такие философы, как Платон, Аристотель, аль-Фараби и Ибн Сина, являются наиболее опасными для ислама, потому что они под видом религии проповедуют самый радикальный атеизм, ведь в их учении ничего не говорится о посмертной участи людей, о Личном Боге, Который беспокоится о судьбе каждого человека, нет учения о сотворении мира, потому что они пишут, что мир вечен и Бог является лишь его перводвигателем.
Попытку защитить философию от критики аль-Газали предпринял Ибн Рушд (1126–1198), более известный в Европе под именем Аверроэса. Необходимо заметить, что Ибн Рушд жил на территории Испании, которая в это время была завоевана арабами. А вместе с завоевателями, естественно, приходили ученые и философы, так что Испания оказалась очень развитой в научном, культурном и философском плане. Туда попали и книги Аристотеля.
Ибн Рушд стал спорить с аль-Газали, показывая, что философия не противоречит исламу –наоборот, она доказывает то же самое – только другим языком. А если и возникают противоречия, то они возникают потому, что буквально понятый Коран на самом деле приводит нас к неправильному учению о Боге, к пониманию Бога как некоего человека, который может гневаться и радоваться. Но ведь в Боге нет изменений, Он вечен, существует вне времени, поэтому и учение о Нем может быть только философским. А Коран с его простыми словами, примерами и образами написан для обычного человека, который философии не понимает, его нужно пугать вечными мучениями или, наоборот, обещать ему вечное блаженство, ведь только так можно установить нравственность в обществе.
Однако время уже было другим, ислам набирал силу, учение Ибн Рушда в мусульманстве не было поддержано. Наступает закат философской и вообще научной мысли в исламском мире. А благодаря тому, что между Испанией и средневековой католической Европой существовали тесные торговые связи, книги Аристотеля и других античных философов с комментариями арабских философов попадут уже в западноевропейский католический мир. Следствием этого будет серьезнейший кризис, который получит название «аверроистского кризиса» – по имени арабского философа Аверроэса (то есть Ибн Рушда).
Атака Аристотеля
Так в чем суть этого кризиса? Как мы уже отмечали в предыдущих наших беседах, Западная Европа в культурном и интеллектуальном плане очень сильно уступала Византии и, как мы видим, арабскому миру. Философское наследие античности Западному миру было практически неизвестно. Пересказы Августина или Цицерона, некоторые переводы логических трактатов Аристотеля и платоновского «Тимея» – вот, пожалуй, всё, что имели схоласты. И, конечно же, они мечтали читать недоступные для них труды Платона и Аристотеля. Думали, что у Аристотеля, который создал науку о мышлении, изложена абсолютная истина о природе и человеке. И вот через арабский мир труды Аристотеля попадают на Запад – и что же? Оказывается, этот греческий философ доказывает совершенно другое, чем то, что мы читаем в Священном Писании и у отцов Церкви. Оказывается, Аристотель убедительно, логично доказывает, что мир вечен, а не сотворен Богом; доказывает, что душа человека на самом деле трояка, что растительная и животная души умирают вместе с телом, а разумная сливается с Богом. При этом личного бессмертия нет. Оказывается, что Бог знает только Сам Себя, Он не знает единичных вещей и явлений, в том числе не знает человека, поэтому Он не слышит наших молитв. Да и Промысла Божия нет.
Получается, что Аристотель убедительно, логично опровергает христианство. Реакция Католической церкви была незамедлительна: Аристотеля запретить. Реакция западных интеллектуалов тоже очевидна: если Аристотеля запретили, значит надо срочно переводить его на латинский язык, чтобы знать, что запретили. Запретный плод, как известно, сладок. Таким образом появляются сторонники Аристотеля. Поскольку трактаты Аристотеля понять довольно сложно, а Аверроэс довольно популярно и с позиции монотеизма их истолковал, то это течение получило название латинского аверроизма.
Сигер Брабантский понимал: и христианство – истина, и философия Аристотеля – истина. Как же быть?
Одним из главных представителей этого течения был декан философского факультета Парижского университета Сигер Брабантский (1240–1280). Его можно назвать фигурой довольно драматичной: как христианин, Сигер прекрасно понимал, что христианство – это истина; как философ, он не мог опровергнуть Аристотеля – он понимал, что и в трудах Аристотеля содержится истина. Тогда Сигер предложил концепцию, которая получила название «концепции двух истин». Есть две истины: истина разума и истина веры. Они противоречат друг другу. Их невозможно соединить. Но, видимо, такова природа человека, измененная грехом.
Церковь поняла, что так просто одними запретами «проблему Аристотеля» не решить. Была создана комиссия, которая работала более десятка лет, решая задачу: как соединить христианство с Аристотелем, – но ее работа не привела ни к какому результату.
И лишь два человека смогли выработать приемлемые концепции: Альберт Великий (или Альберт фон Больштедт; 1206–1280) и его ученик – знаменитый и даже более великий в силу своей известности Фома Аквинский (1225–1274). Альберт Великий будет прославлен Католической церковью, хотя и достаточно поздно – в 1931 году, объявлен покровителем ученых и наук. Альберт занимался всеми науками, наследие его огромно – около 40 томов. Он интересовался всем: физикой, медициной, философией, богословием… И он доверял Аристотелю, хотя не мог объяснить, как соединить Аристотеля и христианство. Тем не менее, он написал: «Когда между ними [философией и Откровением] нет согласия, то в том, что касается веры и нравственности, нужно больше верить Августину, чем философам. Но если бы речь зашла о медицине, я больше поверил бы Гиппократу и Галену; а если речь идет о физике, то я верю Аристотелю – ведь он лучше всех знал природу». Альберт смело заявлял: физика Аристотеля – самая правильная, настоящая.
Эта уверенность Альберта в правоте греческих философов и ученых передастся и Фоме Аквинскому.
В Париж, в Париж!
Фома родился на юге Италии, в Неаполитанском королевстве, возле города Аквино, в знатной рыцарской семье. Отец, богатый феодал, отдал мальчика учиться в школу при бенедиктинском монастыре, по окончании которой Фома поступил в университет г. Неаполя. Еще будучи учеником монастырской школы, Фома показал столь замечательные успехи, что настоятель монастыря решил: именно Фома станет его преемником. Отец Фомы не возражал против такой карьеры сына, но Фома сказал, что он уже стал монахом, но… только доминиканского ордена. Потому что доминиканский орден своей задачей ставит защиту истины Католической церкви от разного рода ересей. Фома уже почувствовал вкус к серьезному богословию, а бенедиктинцы – обычный монашеский орден, науками глубоко не занимавшийся.
Отец был в гневе, запер Фому на последнем этаже своего замка, сказав: выйдешь отсюда только тогда, когда дашь согласие на жизнь в бенедиктинском монастыре (аббат монастыря даже получил согласие папы Римского на то, чтобы настоятелем монастыря стал монах-доминиканец – всё ради уникального Фомы!). Фома почти два года находился под домашним арестом. Но то ли отец увидел упорство сына и смилостивился, то ли сестра Фомы принесла ему веревочную лестницу, по которой он смог убежать из своего заточения, но юноша оказался в Париже. Он стал студентом Парижского университета, где стал учиться у Альберта Великого, который и внушил ему уверенность в истинности как христианства, так и Аристотеля. Альберт считал Фому лучшим своим учеником и потому, когда переехал в Кельн, забрал с собой и его.
В Кельне Альберт создал свой центр по изучению богословия. Какое-то время Фома работал и учился в Кельне у Альберта, затем возвратился в Париж – уже как маститый богослов. Он преподавал в Парижском университете; спустя какое-то время его вызвали в Рим, где он жил и преподавал десять лет, но потом вновь вернулся в Париж.
Принять вызов
То, что Фому вызвали в Париж специально, связано было с возросшей популярностью трудов Сигера Брабантского: у него оказалось слишком много учеников и сторонников. Аверроизм был вызовом христианству со стороны науки: сможет ли Церковь выдержать этот удар?
XIII век был веком серьезного испытания христианства в Западной Европе. Эта ситуация в какой-то мере была схожа с той, в которой оказался современный нам христианский мир, постоянно слышащий упреки от науки: «Наука доказала, что Бога нет». В XIII веке фраза эта могла звучать примерно так: «Аристотель – то есть наука – доказал, что Бог другой. Он не Творец, Он не Спаситель, не Промыслитель. Он вечный, бесстрастный ум. А человек – это смертное животное».
В XX веке, после многих веков забвения, интерес к учению Фомы Аквинского необычайно возрос. Возникает в католицизме даже целое течение, очень авторитетное, – неотомизм (от латинского произношения имени Фомы – Томас). Причина этого интереса вполне понятна: вновь между наукой и христианством возникает конфликт. Конечно, природа этого конфликта отличается от ситуации XIII века, но метод, предложенный Фомой, – что истина одна и что поэтому между истинной наукой и христианством в принципе не может быть противоречия, – можно применять и в современном мире.
У нас общим является только разум, а инструмент для оперирования разумом – философия
Живя и преподавая в Париже, Фома полемизирует с аверроистами, с Сигером Брабантским, пишет свои главные работы, среди которых выделяются «Сумма теологии», которую Фома будет писать много лет, но так и не закончит этот огромный многотомный труд, и работа, которая станет известна под заголовком «Сумма философии», хотя подлинное ее название – «Сумма истин католической веры против язычников». Почему же она стала называться «Сумма философии»? Причина проста. Фома разрабатывает методологию диспута. Чтобы дискутировать, надо опираться на нечто общее, с чем согласны оба спорщика. Если мы дискутируем с еретиком, то для нас общим является Священное Писание, мы оба согласны в его истинности. Если мы дискутируем с другим монотеистом – с мусульманином или иудеем, для нас общим является наше понимание Бога. А как дискутировать с атеистом или с язычником? У нас общим является только разум, а инструмент для оперирования разумом – философия.
«Сумма философии», конечно, работа более философская, а «Сумма теологии», как это видно из ее названия, посвящена богословским вопросам, но богословские вопросы Фома решает, во многом опираясь на философию. Не случайно ему ошибочно приписывают знаменитое высказывание: «Философия есть служанка богословия», хотя эту мысль высказывал уже в III веке Климент Александрийский. Но метод, которым пользуется Фома, показывает, что он совершенно согласен с этим утверждением.
Скончался Фома достаточно рано, прожив около 50 лет, – по дороге на Лионский собор, на котором была предпринята попытка унии католиков и православных.
Смотреть с двух сторон
Обратимся теперь к труду Фомы «Сумма теологии». Написан он, естественно, на латыни – языке, на котором и писали, и общались ученые и богословы того времени. Замечательное, кстати, изобретение – общий язык, он позволяет объединять ученых-богословов всех стран Европы.
Фома отмечает, что далеко не все вопросы философия может решить. Есть вопросы, превышающие наш разум, – они не противоречат разуму, но превышают его: это вопросы о воплощении Бога, о Святой Троице, о спасении. Но хотя это чисто богословские вопросы, философия может помочь в их разрешении, например, дать доказательства существования Бога, Его единичности, Его вечности и т.п. И хотя многие, в том числе аверроисты, говорят, что между верой и разумом нет единства и нельзя разумом подходить к тому, что познаваемо только верой, в самом начале «Суммы теологии» Фома опровергает такую точку зрения, доказывая, что не только можно, но и правильно подходить к вопросам богопознания, опираясь и на веру, и на разум. Объясняет он это на весьма простых примерах. Есть два вида наук, например, геометрия и теория перспективы. Художник не будет доказывать теорему, он поверит геометру, который докажет ее, исходя из аксиом своей науки. Так что есть науки первичные, как, например, геометрия, и есть вторичные, как теория перспективы, которая базируется на вере в истинность геометрических положений. И при познании Бога есть первичная и вторичная науки. О Боге, конечно же, лучше всего знает Сам Бог, а мы получаем откровение от Него и верим этому откровению, получая при этом полноту истины.
Кроме того, объясняет Фома, к одному и тому же объекту можно подходить с разных сторон. Вот, например, Земля. Землю можно рассматривать как планету – с точки зрения астрономии, а можно рассматривать как объект физики. Это не будет противоречием, это будет рассмотрение одного и того же объекта с разных точек зрения. Поэтому почему бы нам и о Боге не говорить, используя две разные науки: Божественное откровение, полученное от Самого Бога, эту полноту истины, и философию, которая постигает Бога разумом. Противоречия здесь быть не может, потому что объект один и тот же – Бог. Противоречие возникнет только в том случае, если где-то будет сделана ошибка. А где? Разумеется, Бог не может ошибиться в Своем откровении. Ошибиться может только философ. Так что если между философией и богословием возникает противоречие, то очевидно, что ошибся философ.
Бычий напор
Известен такой случай. Однажды Фома, которого прозвали Немой бык… Сделаю отступление по поводу этого прозвища. Почему «немой», понятно: Фома был все время погружен в свои размышления и избегал разного рода бесед, общества. Со стороны выглядело, что он словно немой. А почему «бык»? Возможны разные объяснения. Фома был тучным от природы, и это такая как бы детская «дразнилка», но скорее всего его прозвали Быком за то, что он шел, как бык, напролом, не обращая ни на что внимания. Вот один из примеров. Аристотель для католиков того времени был явно нехристианским философом. Фома же утверждал: «Вы ничего не понимаете. Истина – одна. Не может быть двух истин. И Аристотель учит о природе правильно, не противореча при этом христианству». Даже на замечания епископа Парижа, который включил некоторые тезисы Фомы Аквинского, наряду с тезисами Сигера Брабантского, в число еретических положений, Фома никак не отреагировал. Решил, что владыка не разобрался в проблеме.
Фома грохнул огромным кулаком по столу: «Вот что образумит манихеев!»
Но вернемся к тому случаю, о котором я хотел рассказать. Фома был приглашен на обед к королю. Он сидел за столом, погруженный, как обычно, в свои мысли. Общество было занято какой-то беседой – как вдруг раздался грохот. Фома, достаточно тучный мужчина, своим огромным кулаком грохнул по столу и сказал: «Вот что образумит манихеев!». Да, Фома полемизировал не только с аверроизмом, но и с самым древним врагом христианства – манихейством, ошибочность которого показал еще блаженный Августин.
Что же касается аверроизма, то кажущееся противоречие между христианством и Аристотелем у латинских аверроистов, по мнению Фомы, возникло из-за слишком большого доверия Аверроэсу. Почему-то все посчитали, что Аверроэс абсолютно точно понял Аристотеля. У арабов даже была поговорка, что, мол, Аристотель объяснил природу, а Аверроэс объяснил Аристотеля. Аверроэс настолько тонко чувствовал логику Аристотеля, что отказался толковать книгу под названием «Теология Аристотеля»! (Этот арабский ученый не знал, что это труды Плотина, но почувствовал, что это не Аристотель).
Считалось, что Аверроэс понял дух Аристотеля максимально точно. Гораздо лучше, чем Ибн Сина и другие толкователи. Но Фома стал утверждать, что Аверроэс Аристотеля не понял и потому нужно обратиться непосредственно к самому Аристотелю, минуя всяких толкователей. Подход был такой: мы победим аверроистов тем, что уберем Аверроэса. Хотя у Фомы Аквинского гораздо больше цитат не из Аристотеля, а из Дионисия Ареопагита. И не случайно почетное прозвище, которым наделяли в те времена великих схоластов, у Фомы Аквинского звучало как Ангельский доктор. Возможно, оно связано с учением Дионисия Ареопагита о девяти ангельских чинах.
Система Фомы
Несколько слов о том, как построена «Сумма теологии» – этот главный труд Фомы Аквинского. Этот труд разбит на трактаты; каждый трактат состоит из ряда параграфов, которые Фома называет вопросами. Каждый вопрос состоит из ряда разделов, и каждый раздел написан по одному и тому же шаблону. Все очень четко и методично, что дало повод некоторым историкам науки считать, что начинается наука Нового времени именно с Фомы.
Структура каждого раздела такова. Вначале Фома перечисляет все возможные неправильные мнения по какому-то вопросу, в числе которых есть и аверроистские. Затем он цитирует или Священное Писание, или кого-то из отцов Церкви, чье мнение мы принимаем на веру и оно не совпадает с тем, что говорится в приведенных еретических положениях. Далее Фома переходит к своему собственному изложению. Он пишет: «Отвечаю» – и, опираясь на философию, прежде всего на философию Аристотеля, объясняет доводами разума, почему мы должны согласиться с апостолом или отцом Церкви. В конце раздела, исходя из только что доказанного философского положения, Фома отвечает на каждое из первоначальных еретических положений. Таким образом вопрос исчерпывается, и Фома переходит к следующему, который исчерпывается по той же схеме.
Путь к Богу – через движение
Итак, Фома Аквинский учит, что познавать Бога можно двумя способами: верой и разумом, и противоречий в этом познании в принципе нет, ибо истина одна. А если и появляются противоречия, то возникают они вследствие ошибок философов, и Церковь должна указать философам, что они ошибаются. А еще лучше было бы, чтобы философы сами поискали эти ошибки. Что Фома и делает, ища ошибки в произведениях Сигера Брабантского, Жана Жандена, Боэция Дакийского и прочих аверроистов – западных последователей Ибн Рушда.
Обосновав в самом начале «Суммы теологии» возможность использования как разума, так и веры, Фома переходит к следующим вопросам – он рассматривает их в части, которая называется «Трактат о едином Боге».
Первый вопрос этого трактата сформулирован так: «О Боге: Существует ли Бог?». И здесь Фома приводит доказательства бытия Божия – свои знаменитые пять доказательств. Но прежде, естественно, рассматривает те положения, которые считает ошибочными. Среди них он перечисляет и положения Августина и Ансельма Кентерберийского, не называя их по именам. С одной стороны, пишет Фома, некоторым кажется, что Бог существует, потому что есть истина, – это положение Августина; а с другой стороны, некоторые утверждают – и тут Фома имеет в виду Ансельма Кентерберийского, – что существование Бога очевидно, потому что у нас есть понятие «Бог». С Августином Фома не согласен вот почему: с тем, что есть истинные положения, не будет спорить никто, но то, что есть истина и она существует именно как Бог, достаточно сомнительно. С Ансельмом Фоме «разобраться» проще: о Боге все люди мыслят по-разному, далеко не каждый будет считать, что Бог – это то, больше чего нельзя помыслить; язычники вообще мыслят богов материальными.
Поэтому, – пишет Фома, – доказывать бытие Бога нужно из очевидного, из того, с чем не будет спорить никто. Таковым является чувственное восприятие. Ни один человек, даже не знающий философии, не будет спорить с некоторыми свойствами чувственного материального мира. С тем, что в мире есть движение, что всё в нем связано причинно-следственной связью и прочее. На этом и построены знаменитые пять доказательств бытия Бога, которые Фома Аквинский называет пятью путями – не доказательствами, понимая, что строгие доказательства могут быть только в геометрии. Это некоторые пути, размышления, которые могут направить человека к Богу, а дальше уже нужно идти путем веры.
Первый путь – первое доказательство – от движения. Самое знаменитое и, наверное, самое простое. Очевидно, что тело само по себе двигаться не может, оно всегда приводится в движение другим телом. То, что оно не может двигать само себя, Фома тоже доказывает. Ведь если тело движет само себя, то получается, что оно и движется, поскольку движет само себя, и не движется, поскольку его нужно двигать. Но тело не может двигаться и не двигаться. Мы получаем логическое противоречие, следовательно, тело не может двигать само себя, оно обязательно движимо другим телом. А то тело должно двигаться третьим телом и т.д., но мы не можем длить эту цепочку до бесконечности. Если мы приходим к бесконечности, то мы не отвечаем на вопрос о причине движения, практически уходим от вопроса. Поэтому нужно предположить существование некоего неподвижного перводвигателя, которого обычно все и называют Богом. Такой фразой заканчивает Фома свои рассуждения. Он не говорит, что есть Бог, но – «обычно все называют», как бы ссылаясь на распространенное понимание Бога.
Итак, Бог является неподвижным Перводвигателем. Знакомое нам уже доказательство, восходящее к Аристотелю.
И еще доказательства
Второе доказательство – от действующей причины. Тоже всем очевидно, что в мире всё связано друг с другом причинно-следственной связью. Вещь не может быть причиной самой себя, ведь в таком случае вещь или явление будут предшествовать сами себе, замечает Фома. Но причина всегда предшествует следствию. Если что-то является причиной и следствием одновременно, то получается, что оно существует и раньше себя и не раньше себя, что приводит к парадоксу. Поэтому всегда у любого тела, у любого явления есть другая причина, а у той есть третья причина и т.д. Так мы восходим до первопричины, которую все и называют Богом.
Задавать вопрос: «Какова причина Бога?» всё равно что спрашивать: «Какова причина причины?» – это логический нонсенс
Очень часто современные атеисты на этот аргумент заявляют: если у всего есть причина, то причина должна быть и у Бога. Мол, здесь Фома не логичен, не последователен. Однако это не так: Бог, по Фоме, – первопричина, а сказать: «Какова причина Бога?» всё равно что сказать: «Какова причина причины?» – а это логический нонсенс. Бог – не вещь, это причина всех причин.
Третье доказательство Фомы Аквинского называется «от необходимости и случайности». Любое тело в нашем мире существует не как абсолютно необходимое. Оно может как существовать, так и не существовать. Из сущности предмета не вытекает его существование. Для его появления должно быть множество внешних причин, которые могли бы и не соединиться каким-то образом. Но если мир наш существует из таких вещей, которые могут как существовать, так и не существовать, тогда и наш мир в целом может как существовать, так и не существовать. Получается, что он в какой-то момент может прекратить свое существование, как любая вещь в этом мире может перестать существовать. А если бы мир перестал существовать, то он не мог бы опять возникнуть, потому что из ничего ничто не может возникнуть без причины. Но наш мир существует. А если мир существует, а существование этого мира, как мы видим, не может быть причиной самого этого мира, потому что сам наш мир не имеет такой сущности, значит, причиной нашего мира должна быть такая сущность, которая не может не существовать, существование которой определяется ее сущностью. Такую сущность все обычно и называют Богом.
Четвертое доказательство – от степеней совершенства. Всё в мире имеет разные степени. Скажем, среди людей мы отмечаем более умных и менее умных, более добрых и менее добрых. То есть мы сравниваем с каким-то абсолютным знанием, с абсолютной святостью, с абсолютным добром, с абсолютной красотой и т.д. Следовательно, нужно предположить существование Бога, Которого обычно все и называют истиной, благом в абсолютной степени.
И последнее, пятое доказательство – «от цели». В мире всё устроено удивительно красиво, просто и совершенно. Но мир сам по себе не имеет разумного начала. Совершенство, простота – это свойства некоего Разума, Который все и может устроить более просто, целесообразно. Фома приводит такой пример: если мы видим, что стрела попала ровно в середину мишени, то понимаем, что стрела была пущена умелым лучником; так что если в нашем мире мы видим красоту, порядок и гармонию, то нужно предположить, что у этого мира существует и Творец, Который всё сотворил таким красивым и гармоничным образом.
На два фронта
В дальнейших частях своей «Суммы теологии» Фома поднимает множество других вопросов и проблем. Он доказывает, что Бог один. Доказывает, что Бог не есть тело. Доказывает, что Бог есть бытие. Поскольку Бог вечен, то Он недвижим; поскольку в Боге нет никакой пассивной потенциальности, Бог есть чистая актуальность, чистое действие, следовательно, Бог никогда не преходит, Он нетленен. Поскольку Бог прост и един, то Он не имеет никакой сложности, следовательно, Он не есть тело. Поскольку Бог прост и есть своя собственная сущность, то Его нельзя определить. Таким образом, Фома Аквинский подводит логическое основание под отрицательную, апофатическую теологию.
Показательно, как Фома спорит с аверроистами о том, сотворен мир Богом или он существует вечно. Аверроисты говорят: «Мир вечен». Это утверждал Аристотель, потому что считал, что предположить начало мира нелогично. Всегда можно спросить: а что было до начала мира? Не может существовать момента времени, у которого есть только будущее, но нет прошлого. Тем более что материя, как одна из четырех причин, предложенная Аристотелем, не зависит от формальной причины и поэтому она вечна – совечна Богу. Ответ Фомы следующий. Фома напоминает нам, что такое материя. Ведь материя – это возможность, по Аристотелю. А как можно говорить, что материя существует вечно, если материя – это возможность? Это всё равно что сказать: «Возможность существования мира существует вечно». Да, возможность существует вечно, но чтобы была действительность, к материи нужно добавить форму. Действительность обладает формальной причиной, а форма, как та самая универсалия, существует только в Боге, и поэтому вечность мира легко опровергается простым пониманием материи как возможности.
В учении о человеке Фома выступает спорщиком на два фронта: с аверроистами и даже с Августином. Аверроисты говорили, следуя Аристотелю, что у человека есть три души: растительная и животная души смертны, а разумная душа соединяется с Богом. Фома в этом споре следует, как думается, за преподобным Иоанном Дамаскиным. Иоанн Дамаскин был ярым сторонником философии Аристотеля; к тому времени он уже был прославлен как святой; и Фома, познакомившись с его трудами, понял, что Восточная Церковь горячие для его времени вопросы уже практически решила, только вот на Западе этого не знают.
Итак, Фома замечает, что на самом деле Аристотель ничего такого… не писал. Даже так! Фома слегка искажает учение Аристотеля, но делает это настолько тонко, что многие не заметили этого. (Хотя, может быть, сознательно не заметили, потому что хотят этого единства физики и богословия.) Так вот, Фома пишет, что у Аристотеля нет учения о трех душах, но есть учение об одной душе, которая имеет три силы, три способности. Растительная, животная, разумная – это не три души, а три способности, причем растительная и животная способности проявляются, когда у человека есть тело. Душа одна, и поэтому она субстанциальна. Фома согласен с Августином, что душа может существовать вне тела, – и этим он опровергает аверроистов. Но он не согласен с Августином, сторонником Платона, в том, что существование души без тела является полноценным. Фома Аквинский говорит: «Это не так. Если бы это было так, то непонятно, зачем нужно воскресение из мертвых».
Платоновское понимание души исключает воскресение из мертвых. Аристотелевское, наоборот, помогает понять этот догмат
Платоновское понимание души опасно, оно исключает воскресение из мертвых. Аристотелевское, наоборот, помогает нам понять этот христианский тезис, потому что существование души без тела является хотя и субстанциальным – душа может существовать без тела, – но неполноценным: растительная и животная силы души оказываются без применения, душа не может ничего делать без тела, она может только знать, поскольку разумная часть души не нуждается в теле. Итак, душа знает, но не может ничего сделать, поэтому, безусловно, до воскресения из мертвых душа находится только в состоянии покоя, а не активной деятельности. Естественно, что такая душа может только ждать, когда вновь у нее будет тело, при помощи которого она опять будет полноценной личностью, полноценным человеком, будет действовать и проявлять себя во всей своей полноте.
Добродетель и знание
Один из трактатов «Суммы теологии» посвящен проблемам нравственности. Фома, во многом опираясь на аристотелевскую этику, рассуждает о двух видах добродетели. Вспомним, что Аристотель писал о добродетели нравственной, или этической, и добродетели дианоэтической, разумной. Касаясь добродетели этической, Фома очень подробно рассматривает разные человеческие страсти, классифицируя их по причинам и целям. Это то, что в современной Католической церкви представлено разработанным нравственным богословием, где любую страсть, каждый поступок можно разобрать на составные части. Что же касается дианоэтической добродетели, то тут Фома во многом с Аристотелем не согласен. Так, например, он задается вопросом: является ли добродетелью изучение наук? Для Аристотеля это было главной добродетелью, потому что главное свойство человека, его сущность – мышление, и если человек мыслит, то он соответствует своей собственной сущности и поэтому достигает счастья. Нет, мышление, – говорит Фома, – это одна из сил нашей души, поэтому она не может заключать в себе полноту сущности человека. Поэтому занятие науками хоть и полезно, но не ведет к истинному блаженству. Сущность человека состоит в том, что он есть образ Бога. И поэтому «окончательное и совершенное счастье не может состоять ни в чем ином помимо созерцания божественной сущности».
Самым видным и влиятельным философом-схоластиком западного средневековья был Фома Аквинский (1225/26 - 1274), монах доминиканского ордена и ученик знаменитого средневекового теолога и естествоиспытателя Альберта Великого. Фома Аквинский впоследствии был канонизирован римско-католической церковью (1323). Главный теолого-философский труд Фомы Аквинского "Сумма теологии", он был также автором комментариев к сочинениям Аристотеля и других философов. Учение Фомы Аквинского заново возродилось в ХХ веке под названием неотомизма - одного из наиболее значительных направлений католической философии на Западе, его влияние и по настоящее время значительно.
Обоснование основных принципов христианской теологии Фома осуществлял с помощью логики Аристотеля. Аристотелевское учение было при этом преобразовано так, чтобы оно не вступало в противоречие с догматом творения и учением о богочеловечестве Иисуса Христа.
Высшая истина, согласно Фоме Аквинскому, это Бог, божественная истина; знание ее не в полной мере доступно человеческому разуму, ибо он ограничен; а потому человек должен принять на веру и ту истину, которую способен познать разум, и ту, которая вообще ему недоступна. То есть, соотношение веры и разума таково, что безусловное предпочтение отдается вере.
Первой философией объявляется Аквинским та, что занята познанием главной истины - божественной, т.е. теология. Более того, он сводил вообще философию к богословию, или теологии.
При этом Фома не допускал какой-либо доли свободы разума и науки по отношению к вере, выступал против учения о "двойственной истине" (именно в таком виде пыталась сохранить свое существование наука в средневековье: в форме признания веры и разума как равноправных критериев истины).
Фоме Аквинскому принадлежит космологическое доказательство бытия Бога, он выводит доказательство не из понятия о Боге, а из того, что каждое явление имеет свою причину. Следуя от одной причины к другой, Фома приводит к мысли о необходимости существования Бога как верховной причины всех реальных явлений и процессов. В трактате "Сумма теологии" он писал: "Бытие Божие может быть доказано пятью путями, первый и наиболее очевидный путь исходит из понятия движения... Все, что движется, имеет причиной своего движения нечто иное... Следовательно, необходимо дойти до некоторого перводвигателя, который сам не движим ничем иным: а под ним все разумеют Бога.
Второй путь исходит из понятия производящей причины. В самом деле, мы обнаруживаем в чувственных вещах последовательность производящих причин; однако не обнаруживается и невозможен такой случай, чтобы вещь была своей собственной производящей причиной; тогда она предшествовала бы самой себе, что невозможно... Следовательно, необходимо положить некоторую первичную производящую причину, которую все именуют Богом.
Третий путь исходит из понятий возможности и необходимости и сводится к следующему. Мы обнаруживаем среди вещей такие, для которых возможно и быть, и не быть; обнаруживается, что они возникают и гибнут, из чего явствует, что для них возможно и быть, и не быть... Поэтому необходимо положить некую необходимую сущность, необходимую самое по себе, не имеющую внешней причины своей необходимости, но самое составляющую причину необходимости всех иных; по общему мнению, это есть Бог.
Четвертый путь исходит из различных степеней, которые обнаруживаются в вещах. Мы находим среди вещей более или менее совершенные, или истинные, или благородные; и так обстоит дело и с прочими отношениями того же рода... Отсюда следует, что есть некоторая сущность, являющаяся для всех сущностей причиной блага и всяческого совершенства; и ее мы именуем Благом.
Пятый путь исходит из распорядка природы. Мы убеждаемся, что предметы, лишенные разума, каковы природные тела, подчиняются целесообразности... Поскольку же сами они лишены разумения, они могут подчиняться целесообразности лишь постольку, поскольку их направляет некто одаренный разумом и пониманием, как стрелок направляет стрелу. Следовательно, есть разумное существо, полагающее цель для всего, что происходит в природе; и его мы именуем Богом".
Все эти доказательства почерпнуты Фомой у Аристотеля и направлены против возможных еретических учений, которые обосновывали существование Бога из его данности человеческому сознанию, исходя из мистического пантеизма, утверждавшего наличие Бога непосредственно в человеческой душе.
Согласно Фоме Аквинскому, человек обладает двумя способностями в познании - чувством и интеллектом. Процесс познания начинается с чувственного опыта: чувственные образы, возникающие у человека под воздействием объектов, посредством активного разума превращаются в образы умопостигаемые. В этом и состоит процесс абстракции. Истину Аквинат определял как соответствие между разумом и вещью, сами же вещи являются истинными постольку, поскольку они соответствуют понятиям об этих вещах, которые уже существуют в уме Бога.
В своих этических воззрениях Фома Аквинский, отходя от фанатизма, характерного для августианизма, придерживался позиции признания свободной воли, так как в противном случае с человека снималась бы ответственность за свои поступки. Аквинат, подобно Августину, пытается снять с Бога ответственность за зло, совершаемое в мире. Свободная воля человека подчинена разуму. Человека направляет к добродетельным поступкам его ум. Высшим же благом признается познание бога. Конечной целью деятельности человека Аквинат считал достижение "блаженства". Блаженство же состоит в деятельности творческого разума, в познании абсолютной истины - Бога.
Философия Фомы Аквинского явилась вершиной ортодоксальной схоластики и была принята католицизмом как официальная философская доктрина. С соответствующими изменениями она развивается в настоящее время неотомизмом. Средневековая христианская философия в Западной Европе просуществовала в качестве господствующей формы мировоззрения более тысячи лет. Но к XIV веку появляются иные варианты мировоззрения, а затем на первый план выходит философская мысль эпохи Возрождения.
Семинарское занятие на тему: Философия Средневековья
1. Основная характеристика средневековой философии в сопоставлении с античной. Определение схоластики.
2. Раннехристианская философия: Августин и его произведение “О граде Божьем”. Учение о трансценденции.
3. Аристотелизм Фомы Аквинского. Обоснование принципов христианской теологии.
4. Спор об “универсалиях”: реализм и номинализм. Пьер Абеляр.
5. Средневековая мистика. Майстер Экхарт. Литература для самостоятельного чтения:
Абеляр П. Тео-Логические трактаты. М., 1995.
Августин. Исповедь.// Абеляр П. История моих бедствий. М., 1991.
Антология мировой философии; В 4-х т. М.: Мысль, 1969. Т.1. Ч.2. С.581-605, 787-907.
Ансельм Кентерберийский. Сочинения (приложение Петр Дамиани). М., 1995.
Блаженный Августин. О Граде Божием// Творения. В 4-х т. Т. 3, 4. СПб., К., 1998.
Боргош Ю. Фома Аквинский. М., 1996.
Боэций. “Утешение философией” и другие трактаты. М., 1990.
Введение в философию. Ч. 1., Гл. 2, 3. М., 1989.
Гегель Г.В.Ф. Лекции по истории философии. Т. 3. СПб., 1994.
Гуревич А.Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. М., 1990.
Дионисий Ареопагит. Ареопагитики// Мистическое богословие. Киев. 1991.
История философии в кратком изложении: Пер. с греч. М., 1994. С.196-287.
Краткий очерк истории философии. М., 1969. Гл. IV. Разд. II.
Майоров Г.Г. Формирование средневековой философии. М., 1979.
Майстер Экхарт. Духовные проповеди и рассуждения. М., 1991.
Мир философии: Книга для чтения. - М., 1991. Т.1. С.14, 15, 193-196, 483-485, 612-615; Т.2. С.375-377.
Реале Дж., Антисери Д. Западная философия. Кн. 2. СПб, 1994.
Соколов В.В. Средневековая философия. М., 1979. Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С.742-743.
Таранов П.С. Мудрость трех тысячелетий. М., 1997.
Тертуллиан. Избранные сочинения. М., 1994.
Уколова В.И. Античное наследие и культура средневековья. М., 1989.
Христианство. Энциклопедический словарь. М., 1994.
Чанышев А.Н. Курс лекций по древней и средневековой философии. М., 1991.
Фома Аквинский. Сумма теологии I-II. О благе и зле применительно человеческим действиям вообще// Вопросы философии. 1997. №9. Темы рефератов:
- Становление христианской традиции. Античность и раннее христианство.
- Божественное и человеческое в личности Христа.
- Учение о человеке в христианской философии.
- Неоплатонизм и аристотелизм в византийской философии.
- Неортодоксальное богословие Средних веков: Сигер Брабантский, Роджер Бекон.
- Арабская средневековая философия.
- Средневековая картина мира.
- Историософия Иоахима Флорского.
- Проблема веры и разума в средневековой философии.
- Средневековые университеты.
1. Персонификация Бога.
“В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В нем была жизнь и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяло его...
Закон (“Ветхий Завет”.) дан через Моисея; благодать же и истина произошли через Иисуса Христа. Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, он явился...
Видит Иоанн идущего к нему Иисуса и говорит: вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира. Сей есть, о Котором я сказал: за мною идет Муж, Который стал впереди меня, потому что Он был прежде меня. Я не знал Его; но для того пришел крестить в воде, чтобы он явлен был Израилю. И свидетельствовал Иоанн, говоря: я видел Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего не Нем. Я не знал Его; но Пославший меня крестить в воде сказал мне: на Кого увидишь Духа сходящего и пребывающего на Нем, Тот есть крестящий Духом святым. И я видел и засвидетельствовал, что Сей есть Сын Божий”.
(Библия. Евангелие от Иоанна. 1. 1-5; 17-18; 29-34.)
“Смотрите, братия, чтобы кто не увлек Вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу; ибо в Нем обитает вся полнота Божества телесно”.
(Библия. Послание к Колоссянам Святого апостола Павла. 2, 8-9.)
“Бог для христианина есть нечто принципиально иное, нежели холодное, имперсональное и совершенно запредельное Единое неоплатоников. Бог явлен человеку в ипостаси Христа-Спасителя, и упование на него превыше всякого мудрствования”.
(Столяров А.А. Августин. Жизнь. Учение. // Аврелий Августин. Исповедь. М., С.34-35. (Примечание 31).)
1. В чем отличие Бога “Ветхого Завета”, о котором идет речь в “Пятикнижии” Моисея, от Бога-Сына - Иисуса Христа, о котором повествуется в “Новом Завете”?
2. Как изменяется идея Духа, персонифицирующаяся в ипостаси Христа?
3. Что дает верующим представление о телесном Боге, пребывающем среди людей?
