Роковая женщина Лиля Брик. Попытка психологического портрета

«Женщина-вамп» – порода редкая, малоизученная. Тем интереснее, «покопаться» в истории одной из «пиковых» дам. Речь пойдет о Лиле Брик

В чем секрет этой невероятной женщины? Как ей удавалось быть всегда победительницей? Обычно в ответ на подобные вопросы приводят цитату Брик: «Надо внушить мужчине, что он замечательный или даже гениальный, но что другие этого не понимают. И разрешить ему то, что не разрешают ему дома. Например, курить или ездить, куда вздумается. Ну а остальное сделают хорошая обувь и шелковое белье».
Однако, как показали многочисленные опыты, приведенный рецепт не гарантирует стабильного результата. Видимо мадам Брик специально или ненароком забыла указать один или несколько важных ингредиентов. Раз так, придется искать правду-истину самим.
Судя по биографии, Лиля Брик была уверенной и решительной особой. С младых ногтей и до глубокой старости она брала от жизни то, что хотела. Психологи подобный стиль поведения объясняют влиянием родителей. Когда те занимают в жизни лидерскую позицию, дети, вырастая, видят цель и не видят препятствий. И, действительно, ограничения, коими изобиловало законодательство Российской империи в отношении евреев, не помешало матери Лили закончить консерваторию, а отцу стать видным юристом. Не удивительно, что и дочка унаследовала экспансивную натуру. Лиля Каган (11.11.1891 г.) с детства получила хорошее образование (балет, игра на рояле, иностранные языки), благодаря чему умела показать себя прекрасной собеседницей. В юности барышне не мешали искать себя (математический факультет Высших женских курсов, Московский архитектурный институт, класс скульптуры в Мюнхене), что укрепило личную самооценку. И, главное, Лилю всегда досыта «кормили» откровенным проявлением родительской любви, особенно отцовской, из-за чего, она умела и хотела любить и быть любимой.
В книге воспоминаний Лили Брик есть такой момент: «Заезжал ко мне из Киссингена папа. Он очень просил меня вернуться с ним в Москву, он плакал над моими погрубевшими от работы руками, гладил и целовал их, приговаривая: «Посмотри, Лилинька, что ты сделала со своими красивыми ручками! Брось все это, поедем домой»». Согласитесь, не часто папы целуют взрослым дочкам ручки. Видимо, Лиле Брик очень повезло с родителями.

Секси-герл
Итак, уверенная, независимая, «вылюбленная» – это из семьи. А вот сексуальность – уже подарок природы. Многие из любовников Лили (их было более тридцати) и те, кто не получил допуск к прелестям, пали жертвами всесокрушающего очарования в первые же минуты знакомства. Легенда утверждает: увидев однажды Лилю, Федор Шаляпин пригласил ее на свой концерт, Распутин – к себе домой. Из реалий: бурную страсть к юной племяннице питал родной дядя. Маяковскому тоже не понадобилось много времени. Он явился в дом Бриков, как ухажер сестры Лили, однако спустя несколько часов уже отдал хозяйке сердце и посвятил поэму «Облако в штанах».
Единственный мужчина, которого Лиле пришлось добиваться, причем семь лет - это будущий супруг, Осип Брик. Еще можно упомянуть Всеволода Пудовкина. Знаменитый режиссер сумел победить искушение и не поддался чарам той, кто, не стесняясь, говорила: «Лучше всего знакомиться в постели».

Почти ординарная личность
Стремление Лили эпатировать публику поступками и изречениями, демонстрируя свое неприятие мещанства, проявилась после знакомства с великим поэтом. До того барышня выражалась и жила много скромнее и хотя была из ранних: с пятнадцати лет – секс, в шестнадцать – аборт, вела она себя вполне в духе времени и была достаточно буржуазна. В двадцать один Лиля вышла замуж за Осипа Брика. Шаг тоже вполне тривиальный. Молодые принадлежали к одному кругу, имели общие интересы, были давно знакомы. Нельзя назвать уникальной и ситуацию, когда молодая жена поделилась со знакомыми своими сексуальными проблемами. Осип, по словам Лили, оказался «непомерком». Но в большие подробности Лиля не вдавалась. Поэтому детали и суть обидного прозвища к огорчению будущих исследователей навсегда остались за кадром. Что же касается любовников, то до знакомства с Маяковским Лилины партнеры не представляли собой ничего интересного. Настоящая трасформация из, уж простите, рядовой давалки в женщину-вамп случился в конце июля 1915-го, когда в дом Бриков явился Маяковский.

Тройственный союз
А теперь представьте: налаженный быт сытого мирка, умненькая любвеобильная барынька; очень умный барин без карьеры, особых увлечений, прозябающий в отцовской конторе и вдруг…трах, бах…возникает поэт-бунтарь и обрушивает на чету свою любовь вкупе с футуристическими нигилизмом, авангардизмом и пр. Дальше – больше. Сломив сопротивление мадам поэт вносит рационализаторское, но скандальное предложение поселиться втроем. И получает согласие. И вот финал: «несчастный» муж в порядке компенсации превращается в звезду модной тусовки, становится литератором, идеологом нового направления в искусстве, критиком, журналистом. Супруга тоже не в накладе. Отныне и до скончания века она – гражданская жена гения, персонаж истории, героиня СМИ и по мере сил собирает с того дивиденды.
Правда, прикольная история? Жаль, интрига слабовата. Нет возможности обнаружить рациональные мотивы в поступках Бриков. Нельзя обвинить «сладкую парочку»: мол, сволочи, поймали на удочку наивного парня, использовали. «План», имей он место, без использования машины времени был откровенно слаб, а издержки слишком велики. Ведь репутация погибла бы без смысла и пользы. Но произошло то, что произошло. У участников истории сработала интуиция. Каждый ощутил, вот он/она - шанс попасть в светлое будущее. Внешне все сложилось как бы случайно. Осип Брик пришел в восторг от стихотворного таланта нового знакомого и помог издать поэму «Облако в штанах», тираж которой 1050 экземпляров, не являлся коммерчеким. Лиля Брик поддержала мужа: «Я не могла не любить Володю, если его так любил Ося». А сам Маяковский из «сам никто, звать ни как» превратился в супер-поэта.

Муза или добро с кулаками
Лилю Брик часто называют музой Маяковского. При этом принято восхищаться силой чувств поэта и возмущаться стервозностью избранницы. А нет бы, подумать: что неврастеничной натуре Владимира Владимировича требовалась именно такая "сука-любовь", заставляющая страдать, плакать, терпеть, зарабатывать деньги и дарить подарки. С другой Маргритой Мастера ждало забвение.
Но самое удивительное другое. Лиля Брик сделала Маяковского великим поэтом не для него, а для самой себя, чтобы вволю потешить тщеславие и попользоваться жизненными благами. Такой уникальный махровый эгоизм заслуживает самого искреннего восхищения и уважения.
Нужна поэту, к примеру, слава? Само собой, нужна. Но в лучах оной могно погреться двоим. И вот в 1918 г. Маяковский пишет специально для Лили Брик сценарий, и они вместе снимаются в картине «Закованная фильмой».
Поэты иногда неплохо зарабатывают. Почему бы тогда не вытребовать редкую игрушку – «автомобильчик»?
Поэту для творчества нужны новые впечатления, кипение страстей? Извольте! Роман Брик и Маяковского – сплошные эмоциональные «качели». То любовь-морковь, то ревность, сомнения, отсутствие внимания и везде, повсюду сплошные поводы для Лиличкиного самоутверждения. Почувствовать силу и власть, покрасоваться, похвастаться, прочитать посвящение, мелькнуть в строке, так или иначе, но занять место в пространстве, увековечиться, попасть в новости или анналы истории. Для примера, история с поэмой «Про Это». В 1922-ом Маяковский был отлучен от тела и, просидев два месяца на голодном пайке, завершил работу над поэмой. В ответ муза выдала не менее гениальную сентенцию, ставшую достоянием гласности: «Страдать Володе полезно, он помучается и напишет хорошие стихи».
Поэты легко увлекаются… Лиля и тут нашла верный тон. Сама меняла любовников, как перчатки. Воспитанный на примере Осипа Маяковский сносил измены, пока …не получил отставку. Весной 1924 года гражданский брак Лили Брик и Владимира Маяковского перестал существовать. Но два мужчины и женщина-вамп продолжали жить вместе. Развод Лили и Осипа не изменил ситуацию. Хотя Брик женился во второй раз, ночевал Осип всегда «дома».

На волне
Середина 20-х лучшая пора для «тройственного союза».
Маяковский в фаворе у новой власти, выступает, публикуется, рисует, возглавляет литературно-художественное объединение ЛЭФ. Осип Брик – рядом, в ЛЭФ-е, в редакции газеты «Искусство коммуны», в создании пьесы. Лиля тоже вся в делах: путешествует по постелям, магазинам, ресторанам, иногда работает, пытается писать сценарии, делает переводы. И занимается издательскими делами Маяковского. Теперь на кону уже серьезные деньги. И будучи человеком рациональным, мало склонным к рефлексии, Лиля не позволяет задержаться рядом с бывшим возлюбленным ни одной женщине. Как показала жизнь, стратегия исключительно правильная. Миллионные тиражи Маяковского, половина доходов от которых, принадлежала по завещанию бывшей гражданской жене, стали хорошим подспорьем в хозяйстве, пока их не отобрал н. хрущев.

Новый поворот
Через год после смерти Маяковского тридцатидевятилетняя Лиля вышла замуж за героя гражданской войны, крупного военачальника, Виталия Примакова и зажила не в пример прошлому мирно, тихо. Ездила по стране, бывала за рубежом, заботилась о супруге, что-то кропала литературное, ни скандалов, ни фото в стиле ню, ни любовников. Из эксцентричных поступков можно назвать лишь один. Когда Примаков получил квартиру на Арбате, там поселился и…Осип Брик. Но это уже как-то никого смущало.
Разительную перемену многие объясняли тем, что Лиля к Примакову была внедрена по приказу чекистов. (О связях с органами женщины-вамп ходило много слухов, однако доказательств тому нет. А вот Осип Брик трудился в ЧК с 1920 по 1924 г. и во время одной из чисток был уволен «за нерадивую работу»). В пользу версии о «подсадной утке» говорит и то, что после ареста Примакова в 1935-ом Лиля уцелела, а Примаков после очной ставки с женой, согласился со всеми обвинениями следствия. Но если это так, если Лиля, действительно, работала на госбезопасность, то ее необыкновенное дерзкое письмо к Сталину находит вполне простое объяснение. Верхам понадобились титульные гении, а назначить их следовало по инициативе снизу.

Ход королевы
К 1935 г. слава Маяковского стала меркнуть. Количество публикаций и тиражи уменьшились, стихи со сцены почти не звучали. И дабы…справедливость восторжествовала, вернулись прежние доходы, был выполнен приказ чекистов (нужное подчеркнуть) в 1935 г. Лиля Брик обратилась с письмом к Сталину и призвала не предавать забвению великого певца революции. Ответ не задержался. Сталин написал Ежову: «Т. Ежов!
Очень прошу Вас обратить внимание на письмо Брик. Маяковский был и остаётся лучшим и талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти и к его произведениям – преступление. Жалобы Брик, по-моему, правильны. Свяжитесь с ней (с Брик), или вызовите её в Москву, привлеките к делу Таль и Мехлиса и сделайте, пожалуйста, всё, что упущено нами. Если моя помощь понадобится, я готов. И. Сталин»
Буквально сразу Маяковский стал номером первым советской поэзии. Появились музей, улицы, площади его имени и прочие атрибуты признания. Лиле назначили пенсию - 300 рублей, столько получали в те годы начальники. На волне нового интереса к Маяковскому в жизнь женщины-вамп пришел и новый мужчин – исследователь творчества Маяковского Василий Катанян, с которым Брик прожила почти сорок лет.

И напоследок
О жизни Лили Брик можно говорить долго. Даже смерть ее – заслуживает отдельного рассказа. Лиля Юрьевна Брик ушла из жизни по собственной воле, поняв, что после перелома шейки бедра, никогда не сможет восстановиться полностью. Было ей тогда 86 лет и она не желала уходить побежденной.

Елена МУРАВЬЕВА

Рецензии

Огромное спасибо за такую экспресс-информацию. Из песни слов не выкинешь, а поэтому 20-годы невозможно представить без Маяковского и Лилички Брик. На память мгновенно приходит плакат с Лиличкой Родченко. При этом красавицей ее трудно назвать. На современный лад - вполне обычная женщина, да еще в смешных нарядах того времени. Впрочем, лет через 50 наши наряды тоже будут выглядеть смешными. Очевидно, все дело в ее еврейском уме+женском обаянии. Впрочем, не нам их судить. Возможно, на небесах они встретились и счастливы вместе, а может и наоборот, и там она продолжает мучить Маяковского. Но об этом можно узнать значительно позже, когда уйдем.

Ежедневная аудитория портала Проза.ру - порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

«Надо внушить мужчине, что он замечательный или даже гениальный.
И разрешить ему то, что не разрешают дома.
Ну, а остальное сделают хорошая обувь и шелковое белье».
Л.Брик

«Красавицей ее нельзя было назвать, но она умела преподнести себя так, что ее недостатки уходили на второй план. Обаяние ее было необыкновенным, оно выражалось в уме, во взгляде, в умении слушать собеседника, в разговоре и даже в походке. В ней была загадка, которую никто не смог разгадать, поэтому имя ее до сих пор обрастает небылицами и легендами…» - пишут бесконечные неразборчивые поклонники. «Такие женщины появлялись во все времена и во все эпохи - при дворе ли императора или среди богемы, они тут же становились центром притяжения. Как кометы, они неслись по жизни, собирая в свой «хвост» поклонников - ярких и талантливых людей. И как кометы, они разрушали все на своем пути» - пишут другие интернет-исследователи… Наконец: «Страшная женщина, жрица разврата, стерва, гейша и проститутка в одном лице»… Итак, пристально взглянем на эту «светскую львицу» и покопаемся в грязном белье ее любовных похождений….

Лиля Юрьевна (Уриевна) Каган, впоследствии известная как Лиля Брик, родилась в 1891 г., в богатой и добропорядочной еврейской семье Урия Александровича Кагана, юриста правозащитника, борца за права евреев, и Елены Юльевны Берман.

Еще в гимназии ходили слухи о литературных способностях Лили Брик, однако, потом оказалось, что в действительности все сочинения за нее писал учитель словесности, видимо, отнюдь не бескорыстно.

Родители пытались учить свою дочь, и Лиля охотно бралась за учебу, но, быстро заскучав от повседневной рутины, легко о ней забывала: сначала это был математический факультет Высших женских курсов, потом Московский архитектурный институт, какое-то время училась в Мюнхене на скульптора. «Но учеба не могла заменить того, что было куда интересней: любовные приключения, пылкие клятвы, тайные свидания, разрывы и новые встречи». В результате, секс по-видимому с пятнадцати лет, в семнадцать - аборт.

Редкое фото: смазливая Лиля во время отдыха в Германии летом 1906 г.,
ей 15 лет, бурные подростковые романы и аборт еще впереди.

Впервые в нее страстно влюбился родной дядя - даже потребовал свадьбы, благо законы иудейской религии не содержали на этот счет никаких запретов. Череда мимолетных романов должна была чем-то закончиться… и вот, наконец, нашелся учитель музыки, Гриша Крейн, с которым она согрешила прямо в комнате для занятий. От прочих бесчисленных и мимолетных увлечений, этот «роман с сексом» закончился одним: его результатом стала беременность. Осталось одно - делать аборт, который прошел неудачно - в результате чего Лиля Каган навсегда лишилась возможности иметь детей.

И вот, в 1912 г. московский раввин, наконец, обвенчал Лилю Каган (дочь юриста) и Осипа Брик (сына юриста) к радости родителей, посчитавших, что возможность выдать замуж беспутную дочь за дипломированного юриста - это очень хороший гешефт. (Известно, что дети юристов всегда большие оригиналы). Правда, родители жениха в восторге от выбора сына не были, зная «какой шлейф тянется за невестой». Но Лиля добивается замужества и получает более благозвучную фамилию Брик, по мужу. Однако, говорят, к 1915 г. реальная супружеская жизнь с Осипом Бриком прекратилась по ряду причин.

И тут ей подворачивается молодой начинающий поэт В.Маяковский, который уже два года как флиртует с ее сестрой Эльзой Каган, которая на 5 лет младше. Что произошло в теле Лили («душа» как-то не поворачивается рука написать), которая сделала на него ставку - соперничество с сестрой или меркантильный еврейский расчет - бог весть.

Оставим отношения замужней Л.Брик с поэтом-неврастеником Маяковским - этому посвящены тонны беллетристики. Однако заметим, что этот «роман» был любовно-меркантильным, длился почти 15 лет, и состоял из взлетов и падений. Обычно позанимавшись недельку сексом с поэтом, Лиля затем быстро охладевала к нему - больше беспокоилась о тряпках, хорошей парфюмерии, квартирах и прочих благах материальной культуры, флиртовала с другими. Ее отношения с поэтом были сложными, если не вызывающими. Сама в мемуарах писала, что ее раздражало в Маяковском все, включая его внешность и даже фамилию, похожую на «пошлый псевдоним», однако, время от времени сущность самки побеждала брезгливость. Да, две поэмки Маяковского были выпущены на средства Бриков, и, безусловно, способствовали его восходящей славе, но таким образом они подсадили поэта на крючок и потом доили его по полной программе вплоть до его самоубийства.

Уже через 3 месяца после самоубийства, 23 июля 1930 г. вышло правительственное постановление «о наследниках Маяковского» (sic!), инспирированное не без участия Бриков. Ими были признаны Л.Брик, мать и две его сестры. Каждой из них полагалась немалая пенсия в 300 рублей. Брик также получила и половину авторских прав, другую половину поделили родные Маяковского (почему-то вспоминается Елена Нюренберг-Шиловская-Булгакова, которая также отжала у родственников писателя права на его лит. наследие - см. ранее в журнале). Признав за Л.Брик все эти права, власть предержащие, по сути, признали факт ее двоемужия....

Л.Брик в неглиже, ни дать ни взять - «девушка»
из французского борделя. Фото А.Родченко. 1924 г.

Обнаженная Л.Брик с целлюлитом и складками на ягодицах. Интимное фото самого О.Брика.

Но продолжим. Летом 1922 г. на даче в Пушкино Лиля знакомится с еще одним дачником - А.М. Краснощековым (Абрамом Моисеевичем Краснощёком), бывшим замнаркома финансов, членом комиссии по изъятию церковных ценностей, т.е. «по экспроприации имущества различных конфессий, прежде всего РПЦ». В это время жена Краснощекова находилась за границей и Лиля пристроилась на роль жены. Однако «роман» с Краснощековым длился недолго и неожиданно прервался: он растратил крупные суммы государственных средств и был осужден в 1923 г. Но ее имя в судебных документах не упоминается...

Еще одним экзотическим и загадочным любовником Л.Брик, которым она имела наглость дразнить самого Маяковского, был киргиз Юсуп Абдрахманов, чиновник Киргизской АССР. Известно, что они провели несколько дней вместе в Ленинграде в конце июня 1929 г.

Редкие фото Л.Брик, которые дают представление о том,
какой она была красавицей (здесь ей 40 лет). 1931 г.

Тем временем, в 1925 г. состоялся официальный развода О.Брика с Лилей, который затем женился на Е. Соколовой-Жемчужной, однако продолжал жить на квартирах Маяковского и прочих «мужей» Лили, уезжая для встреч с новой женой в командировки.

После смерти Маяковского, осенью 1930 г. Л.Брик быстренько выходит замуж за героя гражданской войны, высокопоставленного военного, комкора В.М. Примакова, у которого был уже опыт женитьбы на еврейках (вторым браком на Марии Ароновне Довжик). Она переехала опять вместе с О.Бриком (sic!) жить на Арбат, в Спасопесковский переулок, в кооперативную квартиру. Не исключено, что к Примакову приходили Тухачевский, Уборевич, Якир, Корк, Эйдеман, Путна и др. красные командиры при высоких должностях, впоследствии - фигуранты громкого дела. Не исключено и то, что Брики принимали участие в совместных застольях и посиделках. (Это, кстати, один из совсем мало освещаемых эпизодов жизни Л.Брик - невозможно найти ни одну фотографию, где они вместе). Однако с Примаковым нюх изменил Лиле - Примакова в 1936 г. арестовали по делу Тухачевского, а в 1937 г. расстреляли.

Тем не менее, буквально до этого (в 1935 г.) появилось знаменитое письмо Сталину, по поводу литнаследия Маяковского. Вполне, очевидно, оно преследовало несколько целей: во-первых, увеличить материальный достаток «семьи» (за счет новых переизданий сочинений поэта, половину гешефта имела же она), во-вторых, еще раз напомнить о себе, и, в-третьих, как-то подстраховаться в период массовых репрессий, получить, так сказать, некую индульгенцию. При помощи Примакова письмо дошло до Сталина, однако великий вождь на него не ответил. Но наложил резолюцию, адресованную Ежову (тогда еще работнику ЦК, а не всесильному главе НКВД), подлинный текст которой гласит: «Тов. Ежов, очень прошу вас обратить внимание на письмо Брик. Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти и его произведениям - преступление. Жалобы Брик, по-моему, правильны. Свяжитесь с ней (Брик) или вызовите ее в Москву». Таким образом, резолюция вождя народов к Ежову(!) сделала Маяковского главным поэтом СССР. Кроме того, Сталин, видимо, запомнил, назойливую еврейку и уже после ареста Примакова, согласно красивой легенде, бросил язвительно-знаменитое: «Не трогайте жену Маяковского!».

Но в следующий раз пришлось довольствоваться малым, не помогли даже давние чекистские связи. Вскоре после расстрела Примакова Л.Брик выходит замуж за неприметного литературоведа-маяковеда Василия Катаняна (в 1937 г.), ставшим ее последним, четвертым «мужем» (де-юре - третьим). Однако у Катаняна она почему-то оказалась опять же с Бриком, и 8 лет они жили опять втроем, кормясь с наследия поэта, пока О.Брик не умер в 1945 г.

Главный герой ее романа - В.А. Катанян, последний ее муж,
с которым она прожила 40 лет, кормясь наследием великого советского поэта .

«Роман» Л.Брик с ГПУ/ОГПУ/НКВД длился с 1920 г. по 1936 г. - почти 16 лет. Не раз сообщалась, что как-то, при получении заграничного паспорта Л.Брик представила удостоверение ГПУ № 15073. Скорее всего, активным агентом она не являлась, но по складу своего характера вполне могла быть неявным осведомителем и участвовать в тайных провокациях и оперативных разработках. Так, она неоднократно «пасла» В. Маяковского во время его зарубежных командировок, которые не обходились без бурных романов, а Органы не устраивала перспектива возможного переезда живого советского классика куда-нибудь заграницу. В ее «салоне» отмечены такие чекисты высокого ранга и поголовно еврейского происхождения, как: Агранов, Горожанин, Горб, Эльберт и др. - с кем из них она была в интимно-оперативной связи история умалчивает. Ее сестра - Эльза Каган еще в марте 1918 г. получила разрешение ЧК на выезд из страны, чтобы выйти замуж за французского, вражеского по тем временам, офицера Андре Триоле; но затем ее переквалифицировали на поэта-сюрреалиста Луи Арагона (сестры Каган просто специализировались на поэтах!) - в последствии большого любителя СССР. Сам О.Брик официально состоял на службе в ГПУ с 1920 по 1924 гг. С другой стороны, В. Маяковский долгие годы являлся финансовой опорой «семьи», поскольку ни Лиля, ни Осип Брики особо нигде не работали и не имели ни малейшего желания это делать, и, следовательно, уход Маяковского в свободное плавание оборачивался для них катастрофой. Поэтому она, ничтоже сумняши, разными способами информировала ГПУ о его похождениях. «Тем самым постоянно работала на ГПУ, формально не работая в нем...». Чекистская тусовка не исчезла из дома Бриков и после смерти поэта, про который Б.Пастернак с брезгливостью сказал, что «квартира Бриков была, в сущности, отделением московской милиции».

Также странны ее «романы» с Примаковым, Краснощековым, Абдрахмановым и др. после них эти персонажи навсегда исчезали в подвалах НКВД. Но и с самоубийством Маяковского тоже много нестыковок, в 1928 г. он задумал написать поэму «Плохо»; а после фактического провала его юбилейной выставки - что он в ней мог написать? Сложно утверждать, но есть подозрения, что она могла быть одной из участниц (или использовалась втемную) в многоходовой операции чекистов по доведению его до самоубийства, и предусмотрительно, для алиби была отправлена заграницу. «Володе полезно страдать…» - не раз говаривала Лиля.

Но дело было сделано, и чекисты забыли про эту «звездную» семейку. Война и послевоенный период ввергли их в небытие. После ХХ съезда КПСС, в связи с разоблачением культа личности, чекисты-мясники 30-х гг. были уже не в фаворе. Кроме того, насквозь советского и пролетарского поэта решили очистить от «бытовой накипи», к которой отнесли и саму Л.Брик, и большинство из его еврейского окружения. Ее стали вымарывать из истории, литературы и даже с фотографий. И это, вроде, удалось, про нее забыли…

Однако Л.Брик вновь стала актуальна в конце 80-х - начале 90-х гг. ХХ в., когда начался распад СССР, и на волне антисоветизма с определенными целями появилась потребность вытащить из нафталина различных «злых гениев» и «проходимцев» эпохи построения социализма. Поэтому во время перестройки еврейское литературно-художественное лобби вытащило ее из небытия в виде «музы» Маяковского, «неземной любви», «загадочной и роковой женщины» и т.п., распропагандировало в прессе и интернете. Л.Брик даже попала в различные еврейские энциклопедии и книжки типа «знаменитые евреи», в качестве кого бы вы думали? - в качестве «литератора»… Может быть, уж лучше в качестве полового партнера поэта Маяковского? Однако многочисленные неравнодушные исследователи приподняли вуаль над «важной» покойницей...

Все в прошлом… 1977 г.

Единственный мужественный поступок Л.Брик совершила тогда, когда покончила с собой 4 августа 1978 на даче в Переделкино, приняв смертельную дозу снотворного. Она решила, что своей физической беспомощностью при переломе шейки бедра причиняет обременяет близких. Прах Л.Брик, согласно ее завещанию, был развеян где-то в Подмосковье. На том месте установили камень с надписью "ЛЮБ"...

Итак, что в сухом остатке: Природа наделила Л. Брик гипер-сексуальностью (по современным понятиям она была нимфоманкой), но обделила положительными человеческими качествами добротой, состраданием и т.п. Способностей к искусству не имела, однако носом чуяла материальную выгоду, проведя всю жизнь в погоне за гешефтами в литературно-художественно-чекистской среде. За беспутные грехи девичества бог наказал ее, лишив счастья деторождения. И это предопределю ее судьбу. Ибо можно было трахаться и не предохраняться! Более того, всю жизнь можно было не работать, становясь содержанкой, давая (в прямом смысле слова) за барахло, деньги, гонорары и квартиры.. Переспала со всем советским бомондом, который был ей доступен - биографы насчитывают более 30 высокопоставленных любовников Л.Брик (поэты, писатели, артисты, финансисты, военные, чекисты, литературоведы и т.п.). В «мужья» выбирала слабохарактерных, ведомых мужиков, таких как Брик, Маяковский, Примаков, Катанян, с помощью которых можно было делать гешефт. Была беспринципна, желала «иметь всегда и везде», в том числе, используя ГПУ/НКВД. И, видимо, постукивала периодически, когда надо - иначе трудно объяснить ее такую поразительную «плавучесть-живучесть».

Т.н. «муза» поэта уничтожила целый пласт эпистолярного наследия, большую часть собственных воспоминаний, дневник также подвергся редактированию - имена и факты, которые могли пролить свет на ряд событий, были вымараны.

Когда Лилины «прелести» наконец-то увяли, стала косить под творческого работника, пыталась заниматься переводами, писать рассказики и некие теоретические труды… Усилиями неразборчивого советского бомонда и различных престарелых воздыхателей была чудесным образом превращена в «светскую львицу». Говорят, ее «домашний салон» в квартире на Кутузовском в 1960-е гг. был заметным центром неофициальной культурной жизни. Еще говорят, у нее постоянно тусовались различные деятели культуры и искусства с прожидью и без, и даже познакомились М. Плисецкая и Р. Щедрин. А еще говорят, что сам поэт А.Вознесенский и сонм прочих советских литераторов получили путевку в жизнь благодаря ей. Но что можно было услышать от уже полоумной старухи - подробности ее бесконечных половых сношений?…

По материалам:
А. Ваксберг. «Лиля Брик. Жизнь и судьба». М, 1998.
Брик Лиля.

Лиля Юрьевна Брик (урождённая Лиля (Лили) Уриевна Каган). Родилась 30 октября (11 ноября) 1891 года в Москве - умерла 4 августа 1978 года в Москве. Любовница Владимира Маяковского, «муза русского авангарда». Хозяйка одного из самых известных в XX веке литературно-художественных салонов, автор мемуаров.

Лиля Каган, ставшая известной как Лиля Брик, родилась 30 октября (11 ноября по новому стилю) 1891 года в Москве.

Отец - Урий Александрович Каган, юрист, занимался защитой прав евреев в Москве. Как юрисконсульт австрийского посольства помогал прибывавшим на гастроли артистам и антрепренёрам в решении финансовых и административных вопросов.

Мать - Елена Юльевна Каган (в девичестве Берман), родилась в Риге, училась в Московской консерватории, однако завершить курс не смогла из-за раннего замужества и рождения дочерей.

Младшая сестра Эльза.

Обе девочки получили хорошее домашнее образование: с детства говорили на русском и немецком языках, свободно - благодаря гувернантке - общались на французском, играли на рояле, участвовали в устраиваемых родителями музыкальных и литературных вечерах.

В 1905 году Лиля пошла в пятый класс гимназии, которая размещалась в усадьбе Шуваловых-Голицыных на Покровке. Преподаватели отмечали склонность ученицы к математике и рекомендовали её отцу развивать способности дочери.

В 1908 году, окончив гимназию, Лиля Юрьевна поступила на математический факультет Высших женских курсов.

Когда интерес к науке сменился увлечённостью искусством, она оставила курсы и стала студенткой Московского архитектурного института, где начала изучать основы живописи и ваяния. Занятия скульптурой были продолжены в 1911 году в одной из студий Мюнхена.

Личная жизнь Лили Брик:

В юности Лиля неоднократно перечитывала роман Чернышевского «Что делать?» и считала, что жизненное устройство его героев, свободных от условностей и таких «пережитков старого быта», как ревность, должно быть образцом для подражания.

В зрелые годы, отвечая на вопросы о любви, Брик сообщала: «Я всегда любила одного. Одного Осю... одного Володю... одного Примакова... одного Ваську...».

Художественный критик Николай Пунин, не скрывавший своего поклонения перед Лилей Юрьевной, называл её «самой обаятельной женщиной, которая много знает о человеческой любви и любви чувственной». Писатель Вениамин Каверин, увидевший Брик в 1920 году в доме Виктора Шкловского, рассказывал о ней как о «прелестной, необыкновенно красивой, милой женщине». В свою очередь, Шкловский говорил, что Лиля могла позволить себе быть какой угодно - «женственной, капризной, гордой, пустой, непостоянной, влюбленной, умной».

Еще в отрочестве она познакомилась с будущим мужем. На тот момент семнадцатилетний Осип Брик был отчислен из 3-й московской гимназии «за революционную пропаганду» и стал руководителем посещаемого ею кружка по изучению азов политэкономии.

Осип, сын владельца торговой компании «Павел Брик, вдова и сын», в течение семи лет мягко ухаживал за Лилей, однако их встречи были нечастыми. Решающее объяснение произошло после её возвращения из Мюнхена в 1911 году, в письме родителям Осип Максимович сообщил: «Я стал женихом. Моя невеста, как вы уже догадываетесь, Лили Каган» .

Весной 1912 года состоялась свадьба (церемонию провёл московский раввин), после которой молодая семья поселилась в снимаемой родителями Лили четырёхкомнатной квартире, находившейся в Большом Чернышёвском переулке.

Осип Брик, работавший после окончания юридического факультета Московского университета в отцовской фирме по продаже кораллов, часто совершал поездки по Сибири и Средней Азии, а Лиля, как правило, следовала за мужем. Их интерес к восточной экзотике был в ту пору столь велик, что супруги всерьёз рассматривали возможность переезда в Туркестан, замысел оказался нереализованным из-за начавшейся войны.

В 1914 году Осип Максимович начал службу в петроградской автомобильной роте (туда он попал по протекции оперного певца Леонида Собинова). Лиля, переехавшая вслед за Бриком в российскую столицу, основала в их квартире на улице Жуковского, 7, салон для творческой интеллигенции.

К числу его постоянных посетителей относились финансист Лев Гринкруг, поэты , Василий Каменский, Давид Бурлюк, Велимир Хлебников, литературоведы Роман Якобсон и Виктор Шкловский, балерины Екатерина Гельцер и Александра Доринская, у которой Лиля Юрьевна брала уроки танца.

Гости обсуждали литературные и политические проблемы, музицировали, проводили время за карточной игрой, в дни особо важных партий на дверях появлялась табличка с надписью «Сегодня Брики никого не принимают».

Как писал литературовед Бенгт Янгфельдт, Лиля была «душой салона», тогда как Осип Максимович - «его интеллектуальной пружиной». Поэт Николай Асеев вспоминал об их квартире как о центре притяжения, в котором соединились «материя ручной раскраски» и «жаркие глаза хозяйки», имевшей собственное мнение по любому вопросу.

По утверждению Лили Юрьевны, её брачные отношения с Бриком прекратились в 1915 году, однако он на всю жизнь остался для неё близким человеком: «Я любила, люблю и буду любить его больше, чем брата, больше, чем мужа, больше чем сына. Про такую любовь я не читала ни в каких стихах, нигде. Я люблю его с детства, он неотделим от меня. Эта любовь не мешала моей любви к Маяковскому» .

В автобиографии Маяковского «Я сам» день встречи с Брик в июле 1915 года определён как «радостнейшая дата». Однако присутствие поэта в семье Каганов обозначилось гораздо раньше: осенью 1913 года он познакомился с младшей сестрой Лили - Эльзой.

Как рассказывала впоследствии сама Эльза, после возвращения с каникул из Финляндии она отправилась в гости к давним знакомым Хвасам, где в тот день собралось много гостей. В какой-то момент всеобщее внимание переключил на себя «необычайно большой, в чёрной бархатной блузе» человек, начавший громко читать «Бунт вещей».

Непосредственное знакомство с поэтом произошло во время чаепития в мастерской; вечером Маяковский отправился провожать семнадцатилетнюю гимназистку домой.

Позже Владимир Владимирович, начавший ухаживать за Эльзой, был представлен её родителям. С Лилей, переехавшей с мужем в Петроград, они до поры до времени не пересекались. Младшая сестра Лили оказалась едва ли не единственным человеком в окружении Маяковского, «кому он не посвятил вовсе ничего, ни единой поэтической строчки». Но, вероятно, под её влиянием поэт сочинил стихотворение, которое Эльзе довелось прочитать первой: «Послушайте, ведь если звёзды зажигают - значит, это кому-нибудь нужно?».

Летом 1915 года Лиля приехала в Москву из Петрограда, чтобы навестить заболевшего отца. Тогда же состоялось её знакомство с Маяковским, прибывшим в дом Каганов, чтобы пригласить Эльзу на прогулку. Мимолётная встреча с человеком, ухаживавшим за младшей сестрой, не произвела, по признанию Лили, на неё никакого впечатления - скорее, добавила поводов для беспокойства: «Сижу полчаса, сижу час, пошёл дождь, а их всё нет... Родители боятся футуристов, а в особенности ночью, в лесу, вдвоём с дочкой».

Месяц спустя поэт и Эльза появились в петроградской квартире Бриков - там, во время первого чтения поэмы «Облако в штанах», коренным образом изменилась судьба обеих сестёр: когда Маяковский произнёс «Вы думаете, это бредит малярия? Это было, было в Одессе», - все присутствующие оторвались от своих дел и «до конца не спускали глаз с невиданного чуда». За столом поэт попросил у хозяйки дома разрешения посвятить ей поэму и сделал на первой странице надпись: «Лиле Юрьевне Брик».

Пошёл обычный застольный разговор, но все уже понимали: случилось непоправимое, неясно ещё, хорошее или дурное, но несомненно значительное, может быть - великое. Это касалось поэмы, встречи и всего, что происходило за окнами и приобрело внезапно эпические черты.

Никто из редакторов не соглашался печатать «Облако в штанах», и Осип Брик (главный, по мнению Дмитрия Быкова, человек в творческой биографии Маяковского) издал поэму за свой счёт. Она была выпущена осенью 1915 года тиражом 1050 экземпляров с отметкой «Тебе, Лиля». Маяковский, который уже не мог жить вдали от Лили, поселился в Петрограде - сначала в гостинице, затем - на Надеждинской улице, неподалёку от дома, где жили Брики.

В Петрограде жизнь Маяковского, привыкшего к богемному существованию, изменилась: по свидетельству Николая Асеева, поэт «начал устраивать чужое, казалось бы, гнездо... как своё собственное». Он ввёл в дом Бриков своих друзей-футуристов, но одновременно стал воспринимать элементы жизни людей «другого круга»: к примеру, по настоянию Лили избавился от ярких эпатирующих одежд - в его гардеробе появились костюмы, пальто и трость.

На этом этапе Лиля стала главным персонажем творчества Владимировича Владимировича - ей он посвятил многие лирические произведения, в том числе изданную на средства Осипа Максимовича поэму «Флейта-позвоночник». Как утверждала Брик, поначалу она любила и ценила Маяковского только как поэта, и их личные отношения развивались тяжело: «Володя не просто влюбился в меня - он напал на меня, это было нападение. Два с половиной года не было у меня ни одной свободной минуты - буквально. Меня пугала его напористость, рост, его громада, неуёмная, необузданная страсть. Любовь его была безмерна» .

Некоторые элементы биографии Брик воплотились у Маяковского в «лирические самоподвзводы» - так, узнав, что накануне первой брачной ночи Лили и Осипа Максимовича Елена Юльевна Каган принесла в их квартиру игристое вино и фрукты, поэт написал стихотворение «Ко всему», в котором исследователи обнаружили почти «подростковую реакцию» на давние события и мучительную ревность к прошлой жизни своей возлюбленной: «В грубом убийстве не пачкала рук ты. / Ты уронила только: "В мягкой постели он, фрукты, вино на ладони ночного столика". / Любовь! Только в моём воспалённом мозгу была ты!» .

В декабре 1917 года Маяковский, у которого появилась возможность поработать в кинематографе, уехал в Москву. Это была его первая длительная разлука с Брик. В письмах, отправляемых в Петроград, он сообщал: «Мне в достаточной степени отвратительно. Скучаю. Болею. Злюсь», «Напиши, пожалуйста, я каждый день встаю с тоской: "Что Лиля?"» . В мае 1918 года Лиля Юрьевна приехала в Москву для участия в киносъёмках. В Петроград они вернулись вместе.

Лиля Брик и Владимир Маяковский в фильме "Закованная фильмой"

Сначала Маяковский прописался в квартире Бриков на улице Жуковского, затем все трое переехали в загородный дом. Позже Лиля вспоминала: «Только в 1918 году я могла с уверенностью сказать О. М. о нашей любви... Все мы решили никогда не расставаться и прожили жизнь близкими друзьями» .

Сформировавшийся «тройственный союз» не был уникальным явлением в русской литературе: подобным же образом сложилась жизнь у и . Наиболее близкой для Бриков и Маяковского моделью стала история отношений с Авдотьей Панаевой, внимания которой поэт добивался всеми способами, в том числе угрозой самоубийства, и в итоге сумел сделать её своей единомышленницей, подключившейся к работе в «Современнике».

Весной 1919 года Брики и Маяковский вернулись в Москву. О снятой ими неотапливаемой квартире в Полуэктовом переулке поэт позже рассказал в поэме «Хорошо!»: «Двенадцать квадратных аршин жилья. / Четверо в помещении - Лиля, Ося, я и собака Щеник». Сеттера, получившего кличку Владимир Владимирович Щен, Маяковский нашёл в Подмосковье; по уверению Лили Юрьевны, пёс и поэт были похожи: «Оба большелапые, большеголовые». Осенью Маяковский устроился на службу в Российское телеграфное агентство (РОСТА) - поэт рисовал плакаты и сочинял к ним сатирические подписи. Лиля, раскрашивавшая контуры агитационных лозунгов, выступала в качестве его помощницы.

Её деятельное участие в жизни поэта проявлялось и в том, что в 1921 году, когда у Владимира Владимировича появились некоторые сложности с выходом «Мистерии-Буфф» и поэмы «150 000 000», Брик отправилась в Ригу для поиска издателей, готовых выпускать книги Маяковского и его друзей-футуристов. Для пропаганды их творчества она написала и опубликовала две статьи в газете «Новый путь» - печатном органе полпредства РСФСР в Латвии.

Кризис в отношениях наступил зимой 1922 года. Лиля Юрьевна предложила Маяковскому расстаться на два месяца, потому что ей показался утомительным сложившийся «старенький, старенький бытик». Разлука должна была продлиться до 28 февраля 1923 года, и Брик пережила её весьма спокойно, тогда как для Маяковского расставание превратилось в «добровольную каторгу»: он стоял у дома возлюбленной, писал ей письма, передавал через Николая Асеева подарки, в том числе символические - например, птицу в клетке.

В письме к Эльзе Лиля сообщала, что «он днём и ночью ходит под моими окнами, нигде не бывает и написал лирическую поэму в 1300 строк» - речь шла о поэме «Про это», вышедшей впоследствии с посвящением «Ей и мне». Когда заявленный Лилей «срок заключения» истёк, Брик и Маяковский встретились на вокзале и сели в поезд, отправлявшийся в Петроград. В дневнике, который поэт вёл во время вынужденного «заточения», сохранилась запись: «Я люблю, люблю, несмотря ни на что и благодаря всему, любил, люблю и буду любить, будешь ли ты груба со мной или ласкова, моя или чужая. Всё равно люблю. Аминь... Любовь это жизнь, это главное. От неё разворачиваются и стихи и дела и всё пр... Без тебя (не без тебя «в отъезде», внутренне без тебя) я прекращаюсь. Это было всегда, это и сейчас» .

Одним из принципов, который Брики и Маяковский совместно приняли в 1918 году, было предоставление членам «семьи» определённой свободы: «Дни принадлежат каждому по его усмотрению, ночью все собираются под общим кровом».

Поэтому Лиля не видела никакой драмы в том, что её роман с 42-летним партийным функционером Александром Краснощёковым развивался у всех на глазах. Отношения, о которых «уже судачила вся Москва», были прерваны арестом Краснощёкова: его обвинили в злоупотреблениях при проведении финансовых операций в только что созданном Промышленном банке. В сентябре 1923 года Александр Михайлович был арестован и помещён в Лефортовскую тюрьму. Его тринадцатилетнюю дочь Луэллу Брик забрала в свой дом. Вместе с девочкой она носила Краснощёкову передачи, а в письмах Маяковскому признавалась: «Не могу бросить А. М., пока он в тюрьме». Краснощёкова амнистировали в 1925 году, но возврата к прежним отношениям уже не было.

Александр Краснощёков - любовник Лили Брик

Предложенный Лилей двухмесячный перерыв в отношениях разлучил Маяковского с возлюбленной, но не с Осипом Максимовичем, который зимой 1922-1923 года почти ежедневно приезжал к поэту в его «комнату-лодочку» в Лубянском проезде (туда Владимир Владимирович перебрался из общей квартиры во время «добровольной каторги»), чтобы обсудить и выработать концепцию нового творческого объединения литераторов. Руководителем сообщества, получившего название «Левый фронт искусств», стал Маяковский, но реальным организатором и главным идеологом ЛЕФа был, по мнению исследователей, остававшийся в тени Осип Брик. Он умело направлял творческую энергию своих близких в нужное русло, и потому в первом номере журнала «ЛЕФ» были опубликованы и написанная «в заключении» поэма «Про это», и переведённая Лилей трагедия Карла Виттфогеля «Беглец».

Штаб-квартирами для ЛЕФа стали сначала дача на Большой Оленьей улице, затем - полученная поэтом четырёхкомнатная квартира в Гендриковом переулке, на дверях которой висела медная табличка с надписью «Брик. Маяковский». На лефовские «вторники» обычно собиралось много гостей, читавших новые произведения и бурно обсуждавших содержание очередных выпусков своего издания.

Журнал «ЛЕФ» вошёл в историю не только публикацией мемуаров Дмитрия Петровского, «Одесских рассказов» Исаака Бабеля, статей о теории литературы Осипа Брика, Виктора Шкловского, Бориса Эйхенбаума, Сергея Третьякова, но и репутацией «семейного предприятия». Иногда эта «семейственность» обозначалась прямо (к примеру, в образе главной героини повести Осипа Максимовича «Непопутчица» осведомлённые читатели легко узнали Лилю), иногда - косвенно: подписчики из номера в номер знакомились с хроникой быта Бриков-Маяковского.

Порой дискуссии в штаб-квартире перерастали в конфликты. Так, Лиля Юрьевна спустя десятилетия вспоминала о том, как в 1926 году во время одного из обсуждений она вмешалась в диалог о Пастернаке и получила ответ от Виктора Шкловского: «Ты домашняя хозяйка! Ты здесь разливаешь чай». По одной из версий, Маяковский, наблюдавший за этой сценой, «стоял неподвижно, со страдальческим выражением лица», по другой (воспроизведённой литературоведом Бенедиктом Сарновым со ссылкой на Лилю Юрьевну), «Володя выгнал Витю из дома. И из ЛЕФа».

В 1920-х годах Маяковский и Брики совершили немало путешествий - как вместе, так и поодиночке. Летом 1922 года Лиля отправилась в Берлин, затем навестила в Англии Елену Юльевну Каган, работавшую в советском торгпредстве «Аркос». Устав от литературных дебатов, почти непрерывно проходивших в их московской квартире, Брик в письме переводчице Рите Райт откровенно признавалась: «Ужасно рада, что здесь нет футуристов».

Осенью в Германию прибыли Осип Максимович и Маяковский; для Владимира Владимировича, до этого лишь однажды побывавшего с недолгим визитом в Риге, посещение Берлина стало первым большим зарубежным выездом. По воспоминаниям Бориса Пастернака, он был «как маленький ребёнок обескуражен, растроган и восхищён живой огромностью города». Для Лили, встретившей Брика и Маяковского на вокзале, поэт ежедневно заказывал доставку больших букетов цветов, питались они в хороших ресторанах, а жили в «Курфюрстенотеле», находившемся в центральной части города. Деловая часть программы была связана с участием в поэтических чтениях и дискуссиях о современной литературе.

Через полгода все трое вновь отправились в Германию - на сей раз в качестве средства передвижения ими был выбран самолёт, следовавший по маршруту «Москва - Кёнигсберг». Этот полёт - первый в их жизни - запомнился тем, что из чемодана Маяковского (багаж доставлялся на отдельном «аэроплане») жандармы изъяли рукописи. Кроме того, пассажиров в воздухе настигла гроза - об этом поэт рассказал в строчках: «Ямы воздуха. С размаха ухаем. Рядом молния. Сощурился Ньюбо́льд. Гром мотора. В ухе и над ухом. Но не раздраженье. Не боль».

Позже Брики и Владимир Владимирович переместились на курорт Нордернай - как вспоминал присоединившийся к ним Виктор Шкловский, «Маяковский играл с морем, как мальчик».

В 1927 году Брик увлеклась кинорежиссёром Львом Кулешовым. По словам Бенгта Янгфельдта, 28-летний Кулешов, снявший к тому времени такие фильмы, как «Необычайные приключения мистера Веста в стране большевиков» и «Луч смерти», был настолько покорён Лилей, что посвящал ей мадригалы. Летом 1927 года возлюбленные отправились в путешествие по Кавказу, посетили Тифлис, побывали в курортном посёлке Махинджаури. Далее их маршрут пролегал через Харьков, на вокзале которого Лилю ждал Маяковский. Выбросив чемодан в окно, она покинула вагон и вместе с поэтом поехала в местную гостиницу - там Владимир Владимирович в течение ночи читал ей новые главы октябрьской поэмы «Хорошо!».

Лев Кулешов - любовник Лили Брик

В 1928 году, когда поэт выехал в Париж, Лиля в одном из писем напомнила ему про автомобиль Renault, о покупке которого они говорили в течение нескольких месяцев. Инструкции, которые дала Брик, были чёткими: «1) предохранители спереди и сзади, 2) добавочный инжектор сбоку, 3) электрическую прочищалку для переднего стекла, 4) фонарик сзади с надписью "стоп"» .

Несмотря на некоторые сложности с гонорарами, Маяковский выполнил просьбу Лили - в Москву был доставлен четырёхместный чёрно-серый автомобиль. Брик впоследствии писала, что в ту пору она была, вероятно, единственной жительницей советской столицы, сидевшей за рулём: «Кроме меня управляла машиной только жена французского посла».

По утверждению Лили Юрьевны, за пять лет до смерти Маяковского из их отношений с поэтом была исключена интимная составляющая. В одном из писем, адресованных Владимиру Владимировичу и датированных 1925 годом (по другим данным - 1924-м), Брик заметила, что прежние чувства стали угасать: «Мне кажется, что и ты уже любишь меня много меньше и очень мучиться не будешь» .

С определённого момента Осип Максимович в разговорах с их общими друзьями также стал упоминать о том, что «Володе нужен собственный дом». Однако все попытки создать «своё гнездо» оказывались неудачными: «Лиля... была женщиной Серебряного века и многое готова была терпеть... А новые женщины не терпели ни этого напора, ни этих вспышек, и когда он требовал, чтобы они здесь же, сейчас же ушли к нему, - они, как Татьяна Яковлева, выбирали виконта или, как Нора Полонская, ехали на репетицию пьесы "Наша молодость"» .

Во время путешествия по Соединённым Штатам Маяковский познакомился с двадцатилетней эмигранткой Елизаветой Зиберт (Элли Джонс), в июне 1926 года она родила дочь, которую поэт признал своим ребёнком. С дочерью, получившей имя Хелен, Маяковский виделся лишь однажды - это произошло в Ницце, куда Элли Джонс приехала на отдых осенью 1928 года. Встреча, по данным исследователей, была короткой и «не очень удачной».

В мае 1926 года у поэта начался роман с Натальей Брюханенко, работавшей в одной из издательских библиотек. Их отношения продолжались около двух лет. В конце августа 1927 года Маяковский и Брюханенко вместе путешествовали по Крыму, где у поэта проходил гастрольный тур. По воспоминаниям Натальи Александровны, во время ухаживаний Владимир Владимирович демонстрировал размах, граничащий с «гигантоманией»: пытался приобрести все лотерейные билеты, продаваемые в городском парке; дарил возлюбленной огромные, не помещавшиеся в обычных вазах букеты цветов; преподносил «все духи Ялты». Разрыв произошёл весной 1928 года, когда, придя навестить заболевшего Маяковского в Гендриков переулок, Брюханенко услышала: «Я люблю Лилю. Ко всем остальным я могу относиться только хорошо или очень хорошо, но любить я уже могу только на втором месте» .

С Татьяной Яковлевой Маяковский познакомился во Франции через Эльзу Триоле, которая характеризовала новую возлюбленную поэта как человека весьма активного: «В ней была молодая удаль, бьющая через край жизнеутверждённость, разговаривала она, захлёбываясь, плавала, играла в теннис, вела счёт поклонникам». Яковлева оказалась едва ли не единственной женщиной из окружения Владимира Владимировича, по отношению к которой Брик испытала нечто вроде ревности: Лилю Юрьевну задела «творческая измена» поэта, посвятившего Татьяне Алексеевне два произведения - «Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви» и «Письмо Татьяне Яковлевой».

В декабре 1929 года Яковлева стала женой французского виконта дю Плесси; к этому времени Маяковский уже увлёкся Вероникой Полонской. На момент знакомства Веронике Полонской - жене артиста Михаила Яншина - был двадцать один год, и главным событием своей жизни молодая актриса считала получение роли во мхатовском спектакле «Наша молодость». В своих воспоминаниях Вероника Витольдовна признавалась, что встречи с поэтом были частыми, но свидания происходили в основном «на людях, так как муж начал нас подозревать».

В 1929 году в жизни Брик появился Юсуп Абдрахманов - партийный деятель из Киргизии. Находясь в командировке в Москве, он с поэтом-футуристом Борисом Кушнером пришёл в квартиру Бриков-Маяковского в Гендриковом переулке и был очарован хозяйкой дома. Летом они провели вдвоём несколько дней в Ленинграде и Павловске. Брик пригласила его и на праздник в честь 20-летней творческой деятельности Маяковского. По воспоминаниям гостей, «Юсуп не сводил восхищённых глаз с Лили, которая была в полуголом платье», привезённом ей Владимиром Владимировичем из Парижа. Исследователи утверждали, что из всех поклонников Брик Юсуп Абдрахманов был наиболее загадочным человеком.

Юсуп Абдрахманов - любовник Лили Брик

В феврале 1930 года Лиля Юрьевна и Осип Максимович отправились в поездку по Европе. Последнее большое письмо, отправленное им Маяковским, датировано 19 марта - поэт рассказывал о премьере спектакля «Баня» в театре Мейерхольда, сообщал о повседневных делах; в конце стояла просьба: «Пишите, родные, и приезжайте скорее». Лиля отправляла ему телеграммы из разных городов - Берлина, Лондона, Амстердама, упоминала, что встревожена его молчанием, даже грозила: «Если не напишешь немедленно - рассержусь».

14 апреля Брики, возвращавшиеся домой, купили в столице Нидерландов подарки для Владимира Владимировича: сигары, галстуки, бамбуковую трость. Из Амстердама в Москву ушла открытка с текстом: «До чего здорово тут цветы растут! Настоящие коврики - тюльпаны, гиацинты, нарциссы».

Послание не было прочитано Маяковским: в тот же день он покончил жизнь самоубийством. Последним человеком, видевшим Владимира Владимировича, была Вероника Полонская: актриса торопилась на репетицию и не могла остаться с находившимся во взвинченном состоянии поэтом: «Едва выйдя из комнаты, ещё в коридоре, она услышала выстрел. Маяковский лежал на полу, головой к двери, раскинув руки, и силился поднять голову, "но глаза были уже мёртвые"».

Роковая муза Маяковского. Лиля Брик

Известие о смерти Маяковского застало Лилю Юрьевну и Осипа Максимовича в Берлине - в апреле 1930 года, возвращаясь в СССР, они остановились в гостинице, швейцар которой передал чете телеграмму с текстом «Сегодня утром Володя покончил собой».

Брики немедленно обратились в советское полпредство, где им помогли с ускоренным оформлением виз; Лиля связалась по телефону с отправившим телеграмму Яковом Аграновым и попросила, чтобы похороны поэта отложили до их приезда в Москву.

17 апреля Брики прибыли в советскую столицу и прямо с Брянского вокзала отправились на улицу Воровского, в убранный траурными лентами клуб писателей. Как вспоминала их близкая знакомая Луэлла Краснощёкова, «Лили за несколько дней так изменилась», что её трудно было узнать. Александра Алексеевна, мать Маяковского, по свидетельству Василия Абгаровича Катаняна, встретила Лилю словами: «При вас этого не случилось бы».

Вместе с толпой москвичей (за грузовиком с гробом двигалось, по словам Юрия Олеши, около шестидесяти тысяч человек) Осип Максимович и Лиля Юрьевна дошли до Донского монастыря. Перед воротами крематория возникла давка, во время которой конный милиционер начал громко произносить фамилию «Брик»: «Оказывается, Александра Алексеевна не хотела проститься с сыном и допустить кремации без Лили Юрьевны».

Через несколько дней после похорон Лиля Юрьевна была вызвана в прокуратуру, где ей, судя по оставленной расписке, отдали «обнаруженные в комнате В. В. Маяковского деньги в сумме 2113 руб. 82 коп. и 2 зол. кольца».

Затем настало время разбора документов и фотографий, находившихся в комнате, где застрелился поэт, а также решения наследственных вопросов. Перед смертью Владимир Владимирович оставил записку, в которой указал, что его семья - это «Лиля Брик, мама, сёстры и Вероника Витольдовна Полонская»; кроме того, в тексте содержалась просьба отдать начатые стихи Брикам - «они разберутся».

Месяц спустя в ЦИК и наркомат просвещения РСФСР (на имя руководителя ведомства Андрея Бубнова) поступили три обращения за подписью Василия Катаняна и Николая Асеева. В первых двух письмах литераторы просили закрепить права на творческое наследие поэта «за его семьёй, состоящей из жены его Лили Юрьевны Брик, матери Александры Алексеевны и сестёр». В третьем коротко указывалось, что Асеев и Катанян действуют «с согласия жены, матери и сестёр покойного В. В. Маяковского». Воспроизводя содержание этих обращений, литературовед Анатолий Валюженич обратил внимание на то, что Вероника Полонская в них вообще не упоминается, тогда как Лиля Юрьевна названа женой Владимира Владимировича. Таковой считал её и , когда в 1937 году написал на списке подлежащих аресту «жён изменников родины»: «Не будем трогать жену Маяковского».

В конце июня 1930 года газета «Известия» напечатала постановление СНК РСФСР «Об увековечении памяти тов. Вл. Вл. Маяковского» . Согласно документу, Государственное издательство РСФСР должно было выпустить «под наблюдением Лили Юрьевны Брик» полное собрание сочинений поэта. Права на литературное наследство Маяковского были разделены между Лилей (одна половина) и его матерью и сёстрами (вторая половина). Помимо этого, вышло отдельное распоряжение правительства, касающееся жилищного вопроса.

За пять лет до смерти Маяковского государство выделило ему четырёхкомнатную квартиру в Гендриковом переулке, 13/15. Получив ордер, поэт обратился в жилищное товарищество с просьбой прописать и заселить в его квартире Лилю Юрьевну и Осипа Максимовича. Просьба была удовлетворена: каждый из обитателей квартиры получил в своё распоряжение небольшую комнату; четвёртая, находившаяся рядом со спальней Владимира Владимировича, выполняла роль гостиной и столовой. После смерти поэта квартира некоторое время сохранялась за Бриками.

Кроме того, Маяковский за несколько месяцев до самоубийства вступил в жилищный кооператив и успел внести первый взнос. В дальнейшем все выплаты производили Брики; после завершения строительства трёхкомнатная квартира в Спасопесковском переулке была записана на Лилю Юрьевну. Решился вопрос и с 12-метровой комнатой Маяковского, расположенной в Лубянском проезде, - она была тесновата для постоянного проживания, и поэт использовал её в качестве рабочего кабинета. В июне 1930 года Московский облисполком издал документ, согласно которому эта комната «закрепляется за гр-кой Брик Л. Ю.».

К подготовке полного собрания сочинений Маяковского Лиля Юрьевна приступила с энтузиазмом. Как главный редактор она не только работала над содержанием каждого тома, но и контролировала оформление: в частности, предложила разместить на форзацах монограмму W и M - этот графический символ, придуманный ею в первые месяцы знакомства с поэтом, был выгравирован на подаренном Маяковскому «обручальном» кольце.

Для придания изданию весомости Лиля в январе 1931 года обратилась к Сталину с письмом, в котором напомнила, что тот присутствовал в Большом театре при чтении Маяковским поэмы «Ленин»: «Обращаемся к Вам с просьбой написать несколько слов о Вашем впечатлении». Никаких откликов из Кремля на эту просьбу не последовало.

Другим важным направлением работы Лиля считала создание библиотеки-музея Маяковского в Гендриковом переулке.

В 1933 году она подключила к инициативе друзей - Василия Катаняна, Николая Асеева, Семёна Кирсанова, которые направили в Замоскворецкий райсовет письмо с детальным планом будущего учреждения. Квартира, в которой жили Маяковский и Брики, согласно этому проекту, должна быть восстановлена «в прежнем виде». В доме предполагалось открыть библиотеку и кружки для литературного творчества, а на веранде во дворе - летнюю читальню.

Работа по всем направлениям двигалась медленно, и в ноябре 1935 года Лиля Юрьевна подготовила второе обращение к Сталину.

В письме к генеральному секретарю Брик сообщила, что, являясь хранителем архива, черновиков, рукописей и личных вещей Владимира Владимировича, она делает всё, чтобы «растущий интерес к Маяковскому был хоть сколько-нибудь удовлетворён». Далее шло перечисление основных проблем, с которыми ей пришлось столкнуться: за неполные шесть лет со дня смерти поэта удалось выпустить лишь половину томов из его академического собрания сочинений; подготовленный к изданию однотомник стихов и поэм даже не набран; книги для детей не выходят совсем; московские власти отказались выделить средства для организации библиотеки в Гендриковом переулке. Письмо заканчивалось словами: «Я одна не могу преодолеть эти бюрократические незаинтересованность и сопротивление».

Сталин отреагировал на обращение достаточно оперативно: прямо на первой странице письма он оставил распоряжение: «Тов. Ежов! Очень прошу вас обратить внимание на письмо Брик. Маяковский был и остаётся лучшим и талантливейшим поэтом нашей советской эпохи».

Позже Лиля рассказывала, что уже через два дня раздался звонок из Кремля, затем состоялась её встреча с партийным деятелем Ежовым, который был «абсолютно возмущён, сказал, что он очень любит Володю, что часто его читает». Во время разговора в кабинете появился редактор «Известий» Борис Таль, записавший «всё, что нужно сделать и издать».

Уже к декабрю Таль подготовил обширный план, предусматривавший ускоренное издание книг поэта массовыми тиражами, организацию дома-музея Маяковского, переименование Триумфальной площади в площадь Маяковского, выпуск портретов Владимира Владимировича, включение его произведений в школьные программы. Канонизация поэта происходила настолько активно, что впоследствии заметил: «Маяковского стали вводить принудительно, как картофель при Екатерине».

Лиля Брик знала об этой фразе Пастернака и в целом была с ним согласна: «Письмо мое помогло, хотя... По обычаям того времени Маяковского начали подавать тенденциозно, однобоко, кастрировали его. Похвала Сталина вызвала кучу фальшивых книг о нём. И этого куцего Маяковского «насильственно внедряли» - в этом Пастернак прав».

В 1930 году у нее начались отношения с военачальником Виталием Примаковым. Осенью 1930 года Примаков уже жил с Бриками в Гендриковом переулке. «Мы прожили с ним шесть лет, он сразу вошёл в нашу писательскую среду... Примаков был красив - ясные серые глаза, белозубая улыбка. Сильный, спортивный, великолепный кавалерист, отличный конькобежец. Он был высокообразован, хорошо владел английским, блестящий оратор, добр и отзывчив» , - вспоминала Лиля Брик.

Виталий Примаков - второй муж Лили Брик

Жизнь Лили Юрьевны с Примаковым была наполнена почти непрерывными переездами. Так, в декабре 1930 года супруги отбыли в Свердловск. О своём пребывании на Урале Брик рассказывала в многочисленных письмах, адресованных Осипу Максимовичу: «Грею воду на примусе и моюсь в резиновом тазу. Сам понимаешь, что не об этом я мечтала».

Затем Виталий Маркович отправился на летние манёвры Приволжского военного округа, и Лиля, последовавшая за мужем в Казань, сообщила Брику, что живут они в небольшом фанерном доме с полевым телефоном и электричеством. Среди их маршрутов - Ростов, Кисловодск, Берлин, Гамбург. Лиля вошла в круг семей военнослужащих, у неё сложились хорошие отношения с Иеронимом Уборевичем и Михаилом Тухачевским, признавшимся при знакомстве, что в ранней молодости он интересовался футуризмом и творчеством Маяковского.

Весной 1935 года Примаков стал заместителем командующего войсками Ленинградского военного округа. В Ленинграде он получил служебное жильё по адресу: улица Рылеева, 11. Через некоторое время в эту квартиру переехали из Москвы Осип Брик с Евгенией Гавриловной Соколовой - женой кинорежиссёра Виталия Жемчужного. Подобное жизненное устройство вызывало недоумение у многих их современников - к примеру, кинорежиссёр Камиль Ярматов, побывавший по приглашению Осипа Максимовича в доме Бриков-Примаковых и заставший там «связанную взаимными симпатиями компанию», писал: «Никак это в моём понимании не укладывалось! Я чувствовал себя безнадёжно отставшим от новейших достижений на семейном фронте».

В августе 1936 года Примаков был арестован на даче под Ленинградом. В загородном доме и в квартире на улице Рылеева прошли обыски, после которых Виталия Марковича перевезли в Москву и поместили в Лефортовскую тюрьму. 11 июня 1937 года суд приговорил его к расстрелу.

Аресты «врагов народа» и членов их семей продолжались, и Осип Максимович предложил близким на время покинуть Москву. В начале сентября он вместе с Евгенией Соколовой выехал в Коктебель, а Лиля с Василием Катаняном отправилась в Ялту. Оттуда она писала Брику, что ей удалось заселиться в большой комнате с видом на море: «Вася абсолютно внимательный - у себя только завтракает, а всё остальное время со мной, и роз у меня уйма».

По воспоминаниям сына Василия Абгаровича, в 1957 году Лиля Юрьевна испытала сильное потрясение, получив справку о пересмотре дела репрессированного мужа, - документ гласил, что «Примаков В. М. реабилитирован посмертно».

В то же время пасынок Примакова - Юрий Витальевич - впоследствии писал, что «Л. Ю. была единственным человеком из тех, кто хорошо знал Виталия Марковича и кто пальцем не пошевелил, чтобы помочь его реабилитации, восстановлению исторической правды о нём».

Сама Брик позже признавалась: «Я не могу себе простить, что были моменты, когда я склонна была поверить в виновность Виталия. К нам приходили его сотрудники, военные, тот же Уборевич... И я могла подумать - почему нет? - что и вправду мог быть заговор, какая-нибудь высокая интрига... И я не могу простить себе этих мыслей» .

Осенью 1937 года у нее начался роман с Василием Абгаровичем Катаняном, с которым Лиля Брик впоследствии прожила четыре десятилетия.

Их роман в начале осложнялся тем, что у её нового избранника была семья. Жена Катаняна - певица и журналист Галина Катанян-Клепацкая - с 1920-х годов общалась с Маяковским и Бриками; с Лилей её связывали тёплые отношения. В своей книге воспоминаний «Азорские острова» Галина Дмитриевна описывала момент знакомства со спутницей Маяковского так: «Первое впечатление от Лили - да ведь она некрасива: большая голова, сутулится… Но она улыбнулась мне, всё её лицо вспыхнуло и озарилось, и я увидела перед собой красавицу - огромные ореховые глаза, чудесной формы рот, миндальные зубы... В ней была прелесть, притягивающая с первого взгляда». Инициатором развода стала Галина Катанян, не пожелавшая, чтобы муж, согласно исповедуемой Бриками «идеологии эгоизма и нигилизма в личных отношениях», жил на два дома.

Если в предыдущем браке в круг общения Лили Юрьевны входили в основном военнослужащие, то, став женой Катаняна, она вновь начала организовывать встречи с представителями литературного сообщества, - речь идёт прежде всего о молодых поэтах Давиде Самойлове, Сергее Наровчатове, Михаиле Кульчицком, Павле Когане, Николае Глазкове. Собиравшиеся в её квартире студенты Московского института философии, литературы и истории (ИФЛИ) и других вузов читали стихи, дискутировали, делились планами. Брик отдельно выделяла среди них Кульчицкого и Глазкова, видя в их творчестве мятежность раннего Маяковского.

После одного из поэтических вечеров, устроенного Лилей Юрьевной, Михаил Кульчицкий рассказал в письме родителям не только о хлебосольности хозяев («Был чай с творожным пирогом, сардины, котлеты, паштет и графин водки на апельсиновых корках»), но и о том, что в их доме «от стихов в любом количестве не устают».

Квартира Брик-Катаняна была оформлена в соответствии со вкусом Лили Юрьевны, в которой, как писал сын Василия Абгаровича, «сочетались буржуазность и социалистические взгляды». На стенах выполненные в традициях кубизма портреты Маяковского соседствовали с африканскими народными картинками; она любила расшитые коврики, старинную керамическую посуду, фикусы, могла из лоскутков сшить «деревенскую» занавеску для окна. В комнате Лили стоял станок для лепки из глины, за которым она проводила немало времени; её скульптурные работы были выполнены на любительском уровне, хотя одна из них, сделанная под руководством Натана Альтмана, позже попала в музей Луи Арагона. Когда из обихода вышли керосиновые лампы, Брик начала их коллекционировать; вскоре, по свидетельству Василия Катаняна-младшего, среди её знакомых возникла мода на такие светильники.

В 1958 году Брик и Катанян переехали в новую квартиру на Кутузовском проспекте, 12. В течение нескольких лет их соседями по дому были Майя Плисецкая и Родион Щедрин. Как вспоминала Майя Михайловна, Щедрин и Василий Абгарович были объединены совместными творческими проектами, а с Лилей, в молодости бравшей уроки хореографии, её сближала любовь к балету: «У Бриков всегда было захватывающе интересно. Это был художественный салон, каких в России до революции было немало. Но большевики, жёстко расправившиеся со всеми «интеллигентскими штучками», поотправляли российских «салонщиков» к праотцам... К концу пятидесятых, думаю, это был единственный салон в Москве».

В июле 1941 года Брики, Василий Катанян и Евгения Соколова начали подготовку к эвакуации. Рукописи, рисунки и личные вещи Владимира Владимировича, находившиеся в квартире в Спасопесковском переулке, были переданы ими на временное хранение в музей Маяковского.

Чтобы формализовать присутствие в «семье» Евгении Гавриловны, Осип Максимович подписал трудовое соглашение, по которому Соколовой было поручено исполнять обязанности его литературного секретаря, - этот договор требовался для получения эвакуационных документов. В августе они вчетвером прибыли в Молотов и разместились в пригородном посёлке Верхняя Курья. В письмах родственникам Лиля Юрьевна сообщала, что им выделены две небольшие комнаты в соседних домах, Осип Брик и Катанян устроились работать в областную газету «Звезда», вопрос с питанием решился: «Хозяева уступают нам молоко, мёд и яйца».

Осенью был достаточно скромно отмечен 50-летний юбилей Лили Юрьевны: Осип Максимович посвятил ей новое стихотворение, Василий Абгарович подарил «машинописный пейзаж», Евгения Гавриловна вручила кусок шоколадной плитки. Среди событий, о которых Лиля упоминала в письмах того времени, было выдвижение на Сталинскую премию книги Катаняна «Литературная биография Маяковского в фактах и датах», а также сдача в печать сочинённого ею детского рассказа «Щен», - так иногда подписывался Маяковский, изображая себя в виде маленького щенка.

Вскоре рассказ привлёк внимание начальника управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Георгия Александрова, возмутившегося тем, что «щенок сравнивается с Маяковским». В принятом весной 1943 года постановлении ЦК ВКП(б) «О работе Молотовского областного издательства» указывалось, что предприятие «разбазаривает бумагу», выпуская такие произведения, как «пошлые рассказы Брик».

Спустя десятилетия негативный отклик на «Щена» прозвучал и со страниц книги Юрия Карабчиевского «Воскресение Маяковского», обратившего внимание на то, что в 1920-х годах герои рассказа из-за холода жили втроём в одной маленькой комнате, и задавшегося вопросом, как могут воспринять дети «это тройное житьё».

В ноябре 1942 года Лиля Юрьевна и Василий Абгарович вернулись в Москву - «в разорённую квартиру с выбитыми окнами». Там их навестил отправлявшийся на фронт Михаил Кульчицкий. Он прочитал написанное накануне стихотворение «Мечтатель, фантазёр, лентяй-завистник! / Что? Пули в каску безопасней капель?» и оставил на листке посвящение: «Л. Ю. Брик, которая меня открыла». Через месяц поэт-ифлиец погиб.

Следующее потрясение ждало Лилю в феврале 1945 года, когда внезапно скончался Осип Максимович. Смерть настигла Брика во время возвращения со сценарной студии домой. Некролог, помещённый в многотиражной газете «Тассовец», подписали несколько десятков человек; на панихиду, проходившую в Литературном институте, прибыли Всеволод Пудовкин, Сергей Юткевич, Виктор Шкловский, Самуил Маршак.

В письмах сестре Эльзе Триоле Лиля, которая, по свидетельству Луэллы Краснощёковой, несколько дней «ничего не ела», признавалась: «Для меня это не то, что умер человек любимый, близкий, когда бывает тяжело, непереносимо, а просто - вместе с Осей умерла и я... У меня нет ни одного воспоминания - без Оси. До него ничего не было. Оказалось, что с ним у меня связано решительно все, каждая мелочь. Впрочем, не оказалось, а я и всегда это знала и говорила ему об этом каждый день: «Стоит жить оттого, что ты есть на свете». - А теперь как же мне быть?» .

Свидетельством того, что боль от утраты не притуплялась достаточно долго, служит дневниковая запись , которая в 1948 году рассказывала о встрече с Лилей Брик, пришедшей к актрисе с томиком избранных произведений Маяковского и любительской фотографией поэта. По словам Раневской, во время разговора Лиля Юрьевна призналась, что отказалась бы от всего, что было в её жизни, даже от Маяковского, чтобы вернуть Осипа Максимовича: «Мне надо было быть только с Осей».

Лиля Брик и спецслужбы:

Слухи о возможной причастности Бриков к политическим спецслужбам циркулировали в литературном сообществе, начиная с 1920-х годов. Так, занимавшийся изучением этой темы Бенгт Янгфельдт воспроизвёл фразу Бориса Пастернака о том, что ему было «страшно» слышать, как Лиля Юрьевна говорила гостям салона: «Подождите, скоро будем ужинать, как только Ося [придёт] из Чека».

На дверях квартиры Маяковского-Бриков в течение некоторого времени висела эпиграмма, написанная предположительно : «Вы думаете, здесь живёт Брик, исследователь языка? / Здесь живёт шпик и следователь Чека».

Писательница Лидия Чуковская в книге «Записки об Анне Ахматовой» рассказывала о том, как отзывалась о кружке избранных лиц, собиравшихся вокруг Лили: «Литература была отменена, оставлен был один салон Бриков, где писатели встречались с чекистами».

В годы перестройки, когда стали открываться малодоступные архивы, публицист Валентин Скорятин разместил на страницах «Журналиста» (1990, № 5) информацию о найденных в хранилищах НКИД материалах, согласно которым Осипу Максимовичу принадлежало удостоверение ГПУ № 24541, а Лиле Юрьевне - № 15073.

Осип Брик, по данным исследователей, числился уполномоченным 7-го отделения секретного отдела с июня 1920-го по январь 1924 года и был уволен «как дезертир» за уклонение «от участия в чекистских операциях» (в архивах были найдены подписанные медиками многочисленные справки об освобождении его от службы).

Лиля Юрьевна получила удостоверение в 1922 году - как предположил Бенгт Янгфельдт, этот документ, зарегистрированный за пять дней до отъезда Брик в Англию, не являлся свидетельством её деятельности в ГПУ: вероятно, он был необходим для ускорения процедуры оформления загранпаспорта.

Тем не менее в окружении Бриков и Маяковского было действительно немало чекистов. Свидетельством того, что поэт в ту пору весьма лояльно относился к политическим спецслужбам, являются написанные им в 1920-х годах строчки «Солдаты Дзержинского нас берегут», «Бери врага, секретчики!», «Плюнем в лицо той белой слякоти, сюсюкающей о зверствах Чека», «ГПУ - это нашей диктатуры кулак сжатый».

По воспоминаниям художницы Елизаветы Лавинской, с определённого момента «на лефовских "вторниках" стали появляться все новые люди - Агранов с женой, Волович, ещё несколько элегантных юношей непонятных профессий». Пришедшего в салон начальника особого отдела ОГПУ Агранова представил присутствующим сам Маяковский, сообщивший, что Яков Саулович занимается «в органах госбезопасности вопросами литературы».

Став постоянным посетителем салона Лили Брик, Агранов вошёл в круг близких знакомых Маяковского (по некоторым данным, Владимир Владимирович называл чекиста «Янечкой» и «Агранычем»), а после смерти поэта принимал самое активное участие в организации его похорон - в некрологе, подписанном «группой товарищей», фамилия Якова Сауловича стояла первой.

Молва связывала хозяйку салона и её влиятельного гостя «особыми отношениями» - к примеру, Майя Плисецкая писала, что Лиля Брик «была любовницей чекиста Агранова, заместителя Ягоды». Эту информацию опроверг писатель Василий Катанян - в своей книге воспоминаний он привёл слова Лили Юрьевны по поводу её романа с комиссаром госбезопасности: «Я не слышала, чтобы наши имена как-то связывали. Это появилось позже, когда Агранова расстреляли. Но вообще стоило мне приветливо поговорить с мужчиной или, наоборот, отринуть его, как тут же появлялось сочинение на тему «Лиля Брик и NN» и шло по городу, обрастая подробностями».

Лиля Брик и кинематограф:

Начав сниматься в фильме «Барышня и хулиган» в 1918 году, Маяковский сообщил находившейся в Петрограде Лиле: «Играю в кинемо. Сам написал сценарий. Роль главная». Брик в ответном письме попросила: «Милый Володенька, пожалуйста, детка, напиши сценарий для нас с тобой».

Уже через месяц газета «Мир экрана» оповестила читателей о приобретённом студией «Нептун» новом сценарии поэта, названном «Закованная фильмой». В основу сюжета автор положил историю встречи неприкаянного Художника и сошедшей с экрана Балерины; образы главных героев создавались с учётом актёрской органики будущих исполнителей - Маяковского и Лили Юрьевны.

Картина была снята достаточно быстро, Брик вела себя на площадке непринуждённо и порой даже успокаивала Владимира Владимировича. Однако экранная история любви до зрителей не дошла из-за того, что во время пожара в кинокомпании плёнка была уничтожена. Тем не менее благодаря Маяковскому, который приносил домой из монтажной разрозненные срезки, Лиле удалось сохранить часть исходных записей. Впоследствии она передала эти фрагменты итальянскому поэту-авангардисту Джанни Тотти, который создал на их основе полнометражную версию «Закованной фильмой».

В 1929 году Брик выступила в роли создателя картины: вместе с режиссёром Виталием Жемчужным она не только написала сценарий документально-игрового фильма «Стеклянный глаз», но и участвовала в его производстве как постановщик. Лента представляла собой пародию на «целлулоидные страсти», которыми изобиловал чёрно-белый кинематограф того времени. Для участия в съёмках Лиля Юрьевна пригласила Веронику Полонскую, поспособствовав тем самым знакомству Маяковского с молодой актрисой МХАТа, включённой через год поэтом в число членов его семьи.

Сразу после выхода «Стеклянного глаза» Брик предложила «Межрабпомфильму» сценарий, озаглавленный «Любовь и долг, или Кармен». В своих воспоминаниях Лиля Юрьевна рассказывала, что её новый замысел очень нравился Маяковскому, который мечтал сыграть в очередной кинопародии роль апаша. Предполагалось, что к работе подключатся друзья и близкие знакомые поэта; участники будущей картины готовы были отказаться от гонорара - им требовался только съёмочный павильон. Однако проект оказался нереализованным: члены Главного репертуарного комитета остались недовольны тем, что авторы фильма намерены «на протяжении 1800 метров одевать и раздевать, целовать и душить, арестовывать и освобождать, закалывать Кармен - и не в одном виде, а в целых 4-х». Протокол заседания главреперткома завершался вердиктом: «Сценарий запретить категорически без права каких-либо переделок».

В канун 80-летия Маяковского режиссёр Сергей Юткевич приступил к съёмкам телевизионной ленты «Маяковский и кино», в которой планировалось собрать фрагменты всех киноработ поэта, включая «Закованную фильмой». Идея вызвала протест со стороны директора и парторга музея Маяковского, обратившихся в ЦК КПСС с просьбой обратить внимание на картину, в которой «глашатай революции, полпред Ленинской партии в поэзии... выступает в роли хулигана и в роли скучающего художника»: «Главное, чего хочет С. Юткевич, - это показать советскому зрителю, как "садилась на колени" Маяковскому Л. Ю. Брик». В результате работа над фильмом была приостановлена.

Кампания против Лили Брик

С конца 1950-х годов имя Лили Брик стало исключаться из книг, посвящённых творчеству Маяковского. Начало так называемой «антибриковской кампании» было связано с выходом в свет книги «Новое о Маяковском», представлявшей собой 65-й том серии «Литературное наследство» (издание Академии наук СССР, 1958). В нём было напечатано более ста писем поэта, адресованных Лиле Юрьевне. В предисловии, сопровождавшем публикацию, Брик рассказала о том, какую роль играла эта переписка в их совместной жизни, а также пояснила, почему в письмах часто упоминается Осип Брик.

Книга вызвала ряд негативных откликов. Так, в московском издании «Литература и жизнь», выпускавшемся под эгидой Союза писателей РСФСР, появились две статьи: «Новое и старое о Маяковском» (7 января 1959 года) и «Против клеветы на Маяковского» (10 апреля 1959 года). Их авторы - Владимир Воронцов и Алексей Колосков - выразили сомнение в необходимости публикации писем, носящих «в подавляющем большинстве личный, интимный характер».

Кроме того, отзывы о 65-м томе «Литературного наследства» были отправлены секретарю ЦК КПСС Михаилу Суслову. Автор одного из обращений - сестра поэта Людмила Владимировна - расценила публикацию как вторжение в частную сферу: «Брат мой, человек совершенно другой среды, другого воспитания, другой жизни, попал в совершенно чужую среду, которая кроме боли и несчастья ничего не дала ни ему, ни нашей семье».

Писатель Фёдор Парфёнов, также отправивший письмо в ЦК, охарактеризовал книгу как «галиматью», а её составителей назвал «молодчиками».

Реакция власти последовала незамедлительно: в специальном закрытом постановлении ЦК КПСС от 31 марта 1959 года книга «Новое о Маяковском» была «подвергнута жёсткой партийной критике»; любые ссылки на неё в научных работах были запрещены; специалисты музея Маяковского, участвовавшие в работе над рукописями и допечатной подготовке материалов, были освобождены от занимаемых должностей.

С этого момента контроль за выходом учебных пособий и монографий о творчестве поэта усилился: к примеру, в 1961 году при вёрстке книги «Маяковский. Биография» («Учпедгиз») цензор в служебной записке указала, что в пособии размещены «оскорбительные» рисунки, на которых «автор изображает себя в виде щенка». Кроме того, цензор выступила с предложением удалить из издания сведения о самоубийстве Маяковского. Подобным же образом были запрещены к печати письма, изначально включённые в 13-томное собрание сочинений поэта («Художественная литература», 1961).

В 1966 году очередная работа Лили Юрьевны вновь всколыхнула общественность: её статья «Предложение исследователям», фрагменты которой вышли в «Московском комсомольце», а полная версия - в журнале «Вопросы литературы», вызвала недовольство газеты «Известия», написавшей, что коллеги, допустившие в печать новый материал Брик о Маяковском, проявили «неразборчивость».

В защиту Лили Юрьевны выступил писатель , который в открытом письме отметил: «Нравится или не нравится Л. Ю. Брик авторам статьи, но это женщина, которой посвящён целый ряд замечательных произведений Маяковского. Это женщина, с которой связано 15 лет творчества поэта. Наконец, это женщина, которая была для Маяковского членом его семьи и о которой в своем последнем письме он писал «Товарищу правительству», прося позаботиться о ней наравне с матерью и сестрами».

Несмотря на заступничество Симонова и других литераторов, имя Лили Брик вычёркивалось из изданий и в дальнейшем. В 1973 году на совещании, проходившем в Главном управлении по охране государственных тайн в печати, рассматривался вопрос о двух материалах, запланированных к публикации на страницах журнала «Новый мир». В одном из них, написанном Маргаритой Алигер, рассказывалось об обращении Лили Юрьевны к Сталину; в другом - за авторством Василия Катаняна - воспроизводились малоизвестные детали из биографии поэта. Докладывая о принятых мерах, заместитель главы ведомства сообщил, что по указанию ЦК из статьи Маргариты Алигер удалены все упоминания о Лиле Брик, а материал Катаняна снят с номера.

О проблемах, связанных с включением имени Лили Брик в книги о Маяковском, рассказывал и сотрудник Института мировой литературы имени А. М. Горького Олег Смола, работавший в начале 1980-х годов над сборником избранной лирики поэта. Пытаясь противостоять цензуре, он обратился к Юрию Андропову с просьбой о содействии: «Изъять из книги имя Л. Ю. Брик - значит, по существу перечеркнуть саму книгу». Ответ, полученный не от генерального секретаря, а из Госкомиздата, оказался обтекаемым: «На наш взгляд, Ваша вступительная статья требует определённой доработки»; фамилия Брик в окончательной редакции была вычеркнута.

В сравнительно недавние времена в официальной печати явно поощрялась и раздувалась тенденция: притушить роль Бриков в жизни и творчестве Маяковского, а то и свести её на нет. Доходило до курьезов: на одной из известных фотографий путём плутовской ретуши Лилю отсекли от Владимира, от неё остался только каблук.

Самоубийство Лили Брик

В июне 1970 года умерла Эльза Триоле. В последнем письме Лиле, отправленном за десять дней до кончины, Эльза сообщала о хлопотах Арагона в связи с возможным приездом Брик и Катаняна в Париж, - речь шла о визовых проблемах, которые писателю пришлось решать на уровне посольств.

После возвращения с похорон младшей сестры Лиля Юрьевна призналась, что Луи Арагон предложил ей с мужем сменить место жительства и переехать во Францию. Она отказалась: «У меня в Москве всё, там мой язык, там мои несчастья. Там у меня Брик и Маяковский» .

С конца 1960-х годов Лиля Юрьевна жила в основном в Переделкине, где семья имела небольшой дом, в котором почти постоянно находились гости. Среди тех, кто в ту пору приезжал к Брик и Катаняну, были Юрий Любимов, Татьяна Самойлова, Андрей Миронов, Мстислав Ростропович, Микаэл Таривердиев.

Лиля Юрьевна поддерживала контакты с Пабло Нерудой, знакомство с которым произошло благодаря Эльзе Триоле, - чилийский поэт периодически звонил Брик, иногда присылал подарки: книги, глиняные игрушки, корзины с бутылками кьянти. В одном из писем он отправил посвящённое ей стихотворение, в котором были строки: «Я не знал костра её глаз и только по её портретам на обложках Маяковского угадывал, что именно эти глаза, сегодня погрустневшие, зажгли пурпур русского авангарда» .

Когда в Москву приехал на гастроли театр «Марсельский балет», то возглавлявший его Ролан Пети несколько раз навестил Лилю Юрьевну. В репертуаре его театра был спектакль «Зажгите звёзды», в основе которого лежала история любви Брик и Маяковского. По словам , в этом балете присутствовали «картины, поражающие своим психологизмом, своей многозначностью», - к примеру, «дуэт с возлюбленной, Лилей, которая становится Вечной Музой поэта, и воображаемая встреча зрелого поэта с юным Маяковским». Брик не смогла посмотреть этот спектакль, но в знак благодарности передала Ролану Пети рисунок Фернана Леже «Танец».

Бывавший в Переделкине французский литератор и фотограф Франсуа-Мари Банье в декабре 1975 года разместил на страницах газеты Le Monde статью, в которой рассказал, что возлюбленная Маяковского осталась привлекательной даже в весьма зрелом возрасте: «Внешний угол её глубоко посаженных глаз подчёркивает линия чёрного карандаша... Руки у неё маленькие и очень тоненькие, разговаривая, она пользуется ими, словно играя гаммы. Что у Лили удивительно - это голос и её манера говорить. Голос как струнный квартет. Обаяние её сверкает, как весна».

Брик почти до последних дней вела большую переписку - в частности, обменивалась корреспонденцией с пережившими ГУЛАГ литераторами и Татьяной Лещенко-Сухомлиной, детьми репрессированных военных деятелей Петром Якиром и Владимирой Уборевич.

Специально для Владимиры Иеронимовны Лиля Юрьевна подготовила воспоминания о её близких, которые начинались словами: «Мирочка, дорогая, постараюсь написать для Вас то, что помню о Вашей, милой моему сердцу, семье». Незадолго до кончины Брик нашла адрес проживавшей в США Татьяны Яковлевой и сообщила ей, что сумела сохранить все письма «парижской возлюбленной» Маяковского. Позже Яковлева рассказала писательнице Зое Богуславской, что она откликнулась на неожиданное послание из Москвы: «Так что перед смертью мы объяснились. И простили друг друга».

В 1973 году в СССР широко отмечалось 80-летие со дня рождения Маяковского. На официальных мероприятиях Брик не присутствовала, но в её дом на семейный вечер по случаю дня рождения поэта прибыло немало гостей.

Через три года, когда Лиле Юрьевне исполнилось 85 лет, торжество в её честь устроил Ив Сен-Лоран: на обед в парижский ресторан Maxim"s были приглашены многие её друзья и знакомые, включая Полину и Филиппа Ротшильдов - владельцев винодельческих предприятий, которые, бывая в Москве, неизменно навещали Брик. Один из подарков Полины - норковую шубу из коллекции Кристиана Диора - Лиля Юрьевна носила вплоть до последней своей зимы.

12 мая 1978 года Лиля Юрьевна, находясь в Переделкине, получила перелом шейки бедра, после которого утратила возможность вести прежний образ жизни. Несмотря на хороший уход и постоянное присутствие близких, она постепенно угасала и всё больше чувствовала собственную беспомощность. 4 августа, дождавшись, когда Василий Абгарович уедет в Москву, а домработница отлучится на кухню, Брик написала записку, в которой извинилась перед мужем и друзьями и попросила никого не винить в своей смерти. Затем она приняла большую дозу нембутала. Спасти её не удалось.

Через три дня состоялось прощание. На панихиде выступали Валентин Плучек, Константин Симонов, Рита Райт, Маргарита Алигер, Александр Зархи. Проститься с Брик прилетел из Грузии Сергей Параджанов с сыном Суреном. Кремировали её в том же здании, где и Маяковского.

Единственным советским изданием, разместившим небольшой некролог в связи со смертью Брик, оказалась «Литературная газета». Зато зарубежная пресса подготовила много публикаций - так, одна из японских газет откликнулась на кончину «музы русского авангарда» словами: «Если эта женщина вызывала к себе такую любовь, ненависть и зависть - она не зря прожила свою жизнь».

Разбирая архивы, Василий Абгарович нашёл написанное Лилей Юрьевной завещание, в котором она просила развеять её прах в Подмосковье. Катанян выполнил просьбу жены: последний обряд был проведён на одном из полей под Звенигородом. Позже там появился памятник-валун с буквами - ЛЮБ.

Её боготворили и проклинали одновременно. Cчитали «музой русского авангарда», а за спиной шептались о бесчисленном шлейфе мужчин. 11 ноября исполняется 124 года со дня рождения Лили Брик. Редакция TER попыталась немного приоткрыть завесу жизни главной музы Владимира Маяковского.

Возлюбленная Гете

Отец Лили, Урий Александрович Каган, увлекался творчеством Иоанна Гете. Свою старшую дочь он назвал в честь Лили Шенеман – возлюбленной немецкого поэта и мыслителя. Гете был помолвлен с Шенеман, но спустя полгода разорвал помолвку, а в конце жизни говорил, что Лили была его первой и, возможно, самой сильной любовью.

Лиля Брик в чем-то повторила судьбу Шенеман: она стала возлюбленной и музой Маяковского, но никогда не была его законной женой.

Страсть к балету

Из воспоминаний балерины Маи Плисецкой: «В юности она изучала классический танец. Пробовала сама танцевать. Кичилась передо мной пожелтевшими, вылинявшими фотографиями, где была увековечена в лебединой пачке на пуантах. При первом просмотре Лилиных фото я ее уколола: - Левая пятка не так повернута. - Я хотела Вас удивить, а Вы про пятку».

Бездетность

В польском городе Катовиц у неё завязался роман с собственным дядей. Он требовал «супружеского союза, благо, законы иудейской религии не содержали на этот счет никаких запретов». Пришлось родителям забрать дочь домой. Там, через некоторое время Брик вступает в интимную связь с собственным учителем музыки и делает аборт.

«Операция прошла не слишком удачно: Лиля навсегда лишилась возможности иметь детей, хотя и без этой беды к материнству никогда не стремилась. Ни тогда, ни потом».

«Лиля Брик: жизнь и судьба» Аркадий Ваксберг.

Любовь для нее была «только сейчас». Но зато чувства бушевали по полной

Известен случай, когда режиссер Всеволод Пудовкин, с которым Лиля Брик работала в двадцатые годы на «Мосфильме» и в которого имела неосторожность влюбиться, не разделил ее чувств, предпочел сохранить дружеские отношения. С горя Лиля пыталась отравиться, приняла большую дозу «Веронала». Но ее успешно откачали, а через некоторое время она также успешно забыла о своей страсти к великому режиссеру.

До Маяковского литература практически не интересовала Бриков

Кода Маяковский прочитал Лиле и её мужу только написанное «Облако в штанах», Осип вызвался напечатать поэму за собственные деньги. С этого момента Брики следили за творчеством своего поэта неустанно. Интересовало они их и с коммерческой точки зрения. То, что Маяковский страдал от разного рода «увлечений» Лили, ничуть не волновало его «гражданскую» жену, которая говорила: «Страдать Володе полезно, он помучается и напишет хорошие стихи». За хорошие стихи Маяковский получал хорошие деньги, что позволяло при этом еще лучше жить «семье».

Лиля и кинематограф

В 1918 году Лиля и Владимир снимались в киноленте «Закованная фильмой». Сценарий к нему написал Владимир Маяковский специально для Лили Брик. С нею же снялся в главных ролях в этом фильме. Она играла балерину, он – художника. Пленки с этим фильмом не сохранилось — почти полностью кинолента сгорела во время пожара на киностудии. Остались только отдельные кусочки.

В 1927 году выходит фильм «Третья Мещанская» («Любовь втроём») режиссёра Абрама Роома. Интересно то, что сюжет опирался на историю жизни «семьи» Бриков и Маяковского.

История с «автомобильчиком»

В последние годы жизни Бриков и Маяковского втроем поэт всё чаще старался уезжать заграницу, сгорая от раздираемой его ревности и ссор с Лилей. Но и там он был под неустанным контролем любимой, которая в своих письмах требовала всё больше и больше с Маяковского в «семью»:

«Очень хочется автомобильчик. Привези, пожалуйста. Мы много думали о том – какой. И решили – лучше всех Фордик. 1) Он для наших дорог лучше всего, 2) для него легче всего доставать запасные части, 3) он не шикарный, а рабочий, 4) им легче всего управлять, а я хочу обязательно управлять сама. Только надо купить непременно Форд последнего года выпуска на усиленных покрышках-баллонах ; с полным комплектом всех инструментов и возможно большим комплектом запасных частей».

Из письма Лили Брик в Париж Маяковскому, 1927 год.

Счастью Брик не было предела. Правда, через некоторое время, в упоении рассекая по московским улицам, она случайно сбила ребенка — маленькую девочку. Но дело удалось замять.

Серьезная соперница

Лиля пристально следила за личной жизнью Маяковского, но при этом никогда не ограничивала его в выборе подруг, так он мог отвлечься от неё самой. А вот знакомство Маяковского в Париже с Татьяной Яковлевой, молодой моделью дома Шанель, заставило поволноваться Лилю Брик не на шутку. Маяковский стал посвящать Татьяне Яковлевой, не ей Лиличке, стихи, а по возвращению из Парижа начал собирать документы для заключения брака. Теперь Лиля - не единственная его муза. Отвадила Лиля Маяковского от парижанки с помощью поддельного письма, в котором якобы говорилось, что Яковлева в скором времени выходит замуж.

«Ты в первый раз меня предал», - с горечью сказала Владимиру Лиля, когда он вернулся в Москву.

Письмо Сталину

После смерти Маяковского Лиля занимается подготовкой собрания сочинений поэта. Возникают сложности с публикацией, и она пишет письмо Сталину, в котором просит помочь в издании собрания сочинений. Именно на ее письме Сталин пишет: «Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти и произведениям — преступление». Слова вождя сомнению не подвергаются. Маяковский становится главным поэтом Советского Союза.

— Я стреляюсь, прощай, Лилик.

— Подожди меня!

До последних дней Лиля Брик будет носить кольцо Маяковского на золотой цепочке с гравировкой своих инициалов «Л. Ю. Б.», которые складывались в бесконечное: люблюблюб.

«Приснился сон - я сержусь на Володю за то, что он застрелился, а он так ласково вкладывает мне в руку крошечный пистолет и говорит: «Всё равно ты то же самое сделаешь».

Сон оказался вещим. Однажды утром, в возрасте 86 лет, упав у себя в комнате, она сломала шейку бедра и оказалась обречённой на неподвижность. За несколько дней до смерти ей снились стихи Маяковского. Она была в печали, грустна и молчалива. 4 августа 1978 года Лиля Юрьевна покончила с собой на даче в Переделкине, приняв смертельную дозу снотворного.

Лиля Брик - женщина с планеты любви!

Лиля Брик!

Лиля Брик вошла в историю как муза и возлюбленная поэта Владимира Маяковского.

Лиля Брик не отличалась особой яркой красотой, но самые талантливые мужчины того времени были готовы бросить к её ногам всё что угодно. Причина тому - необъяснимое обаяние и шарм.

Лиля Брик буквально околдовывала своих поклонников. Однако Лиля была необычайно увлекающейся натурой. На долгие романтические отношения её не хватало - уж слишком Лиля любила свободу.

Юные годы Лили Брик.

Лиля Юрьевна Брик (урождённая Лили Уриевна Каган) родилась в Москве, и детство ее прошло в районе Покровских ворот. Отец, Гурий Александрович Каган, был присяжным поверенным и работал юрисконсультом в австрийском посольстве. Мать, Елена Юльевна, окончила Московскую консерваторию по классу рояля и преподавала музыку. Отец увлекался Гете, и старшую дочь, которая родилась в 1891 году, назвал в честь возлюбленной великого немецкого поэта Лили Шенеман. Через 5 лет появляется вторая девочка, которую назвали Эльзой. Родители дали им хорошее образование. С детства сестры говорили по-французски, по-немецки, играли на рояле.

Сёстры Каган с детства притягивали взгляды окружающих, но при этом были абсолютно непохожи друг на друга. Эльза обладала ангельской внешностью - голубые глаза , белокурые локоны… Лиля была полной противоположностью. Ярко-рыжая, с пронзительным взглядом огромных карих глаз, она с детства отличалась норовом и самостоятельностью. Родители в ней души не чаяли. В гимназии она преуспевала, особенно по математике, и сразу же не захотела быть «как все». Схватила ножницы, отрезала себе косы - к ужасу родителей. (А в старости, в 80 лет, наоборот, заплела косу - к удивлению знакомых и восторгу почитателей.)

После окончания гимназии, в 1909 году Лиля поступила на математические курсы Герье, затем перешла на Архитектурные курсы на Никитской. С 1911 года она уже учится лепке в Мюнхене в студии Швегреле.

Ещё в гимназии произошло знакомство Лили с Осипом Бриком. Семнадцатилетний учитель и тринадцатилетняя ученица сразу приглянулись друг другу. 26 марта 1912 года состоялась свадьба Лили Каган и Осипа Брика.

С первых же дней своего замужества Лилия Юрьевна «держала салон», в котором собиралась элита - поэты, художники, актеры. Не чурались ее салона и политики, военные, а в последствии и чекисты. Одно время ее возлюбленным был всесильный чекист Яков Агранов, считавшийся другом и Осипа Брика, и Владимира Маяковского. С Владимиром Маяковским Лилю познакомила её сестра Эльза. Именно у неё сначала закрутился роман с молодым и еще неизвестным поэтом.

В конце июля 1915 года Эльза в Петрограде привела Маяковского в квартиру Бриков на улице Жуковского и познакомила их с поэтом. Маяковский читал новую поэму «Облако в штанах» и тут же посвятил её Лиле Брик. Маяковский назвал этот день «радостнейшей датой». Осип Брик через некоторое время издал поэму.

Ходили слухи, что к этому времени Лиля и Осип были фактически в разводе и просто жили в одной квартире, сохраняя добрые отношения, а кто-то утверждает, что это была самая настоящая жизнь втроем. Как бы там не было, но проживали они, действительно в одной квартире и на их дверях красовалась табличка «Брики. Маяковский». Даже любовь и страдания сестры не остановили Лилю, мало того она, умудрилась, не поссорившись с сестрой, сохранить дружеские отношения между ней и Маяковским.

Лиля Юрьевна с юных лет увлекалась литературой. Лиля дружила с выдающимися литераторами XX века: Борисом Пастернаком, Виктором Шкловским, Велимиром Хлебниковым, Давидом Бурлюком, Василием Каменским, Николаем Асеевым, Виктором Соснорой, до 1918 года — с Максимом Горьким, со многими художниками, музыкантами, кинематографистами.

В 1918 году Лиля Брик и Владимир Маяковский снимались в киноленте «Закованная фильмой» по сценарию Владимира Маяковского. Пленки фильма к сожалению пропали. Остались только фотографии и большой плакат, где нарисована Лиля, опутанная плёнкой.

Начав жить с Маяковским, Лиля не хотела расставаться с Осипом Бриком. Это, однако, не была «любовь втроем»: и у нее, и у Маяковского до конца дней сохранялись с Осипом Бриком дружеские и уважительные отношения. Но у людей, которые не могли себе такого представить, союз этот вызывал злобное неприятие и насмешки.

Не секрет, что Эльза тяжело переживала разрыв с любимым. Однако Лиля умела влиять на сестру и подчинять ее своей воле. И Эльза не порвала ни с нею, ни с Владимиром Владимировичем, а, страдая, подчинилась обстоятельствам. В 1918 году Эльза вышла замуж за француза Андре Триоле и уехала в Париж, там она первой стала переводить Владимира Маяковского на французский язык, издавала его пьесы, читала доклады и устраивала выставки.

При всей несхожести судеб сестер было у них нечто общее: они безоговорочно подчиняли себе мужчин, с которыми связывали свои жизни. Их избранники не смели с ними спорить, считаясь с их вкусами в литературе и в искусстве. «Лиля всегда права», - говорил и Владимир Маяковский.

Женщина с планеты любви!

Имя Лили Брик обросло легендами. Знаменитые романы Лилии Брик, ее раскованное поведение, вольные взгляды порождали массу слухов и домыслов, которые передавались из уст в уста. История её жизни легла в основу множества книг и документальных фильмов. Она притягивает по сей день.

В те далекие двадцатые Лиля пользовалась большим успехом. О ней говорили чаще, чем о какой-либо другой женщине. Она была максималистка, в достижении цели ничто не могло остановить ее - и не останавливало. Если ей нравился мужчина и она хотела завести с ним роман , особого труда для нее это не составляло. Что касалось моральных преград... «Надо внушить мужчине, что он замечательный или даже гениальный, и то что другие этого не понимают, - говорила она. - И разрешать ему то, что не разрешают ему дома. Например, курить или ездить куда вздумается. Остальное сделают хорошая обувь и шелковое белье».

Одним она казалась распущенной, эгоистичной, коварной, для других была прекрасной, свободной, полной любви. Лиля меняла мужчин, роман следовал за романом - Краснощеков, Тынянов, Мессерер, Кулешов. От такой жизни Владимир Маяковский часто сбегал за границу, пытался там заводить мимолетные романы, дважды он даже попробовал жениться (в Америке у него росла дочь Лили), но Лиля не допустила этого.

По ее просьбе, сестра Эльза находит для Маяковского новую любовницу - Татьяну Яковлеву и тут происходит совершенно непредвиденная вещь, поэт серьезно влюбляется в эту молоденькую симпатичную девушку, и твердо решает на ней жениться. Лиля расстраивает и эту свадьбу: на вечеринке 11 октября 1929 года она вслух читает письмо от сестры, которая сообщает ей, что Татьяна выходит замуж за виконта дю Плесси, что, конечно, было неправдой. Влюбленных разлучили, и это стало тяжелейшим ударом для Владимира Маяковского.

Смерть Маяковского!

В апреле 1930 года Лиля и Осип Брик едут по делам в Берлин. А 15 апреля Владимир Маяковский кончает жизнь самоубийством, выстрелив себе в грудь из револьвера. В предсмертном письме от 12 апреля Владимир Маяковский просит Лилю любить его, называет её среди членов своей семьи (а также Веронику Полонскую) и просит все стихи , архивы передать Брикам. Лиля узнала о трагедии в Берлине. Потом она будет винить себя за эту поездку, считая, что могла бы спасти Маяковского.

Дальнейшая судьба Лили Брик!

Еще два раза после смерти поэта, Лиля Брик была замужем - первый раз за выдающимся военным В.М. Примаковым, которого расстреляли в 1937 году, второй раз за литератором В. Катаняном, с которым прожила 40 лет.

На закате своей жизни Лиля повстречала свою самую большую любовь - кинорежиссера Л.Параджанова. Она вызволила его из лагерей и с надеждой ждала встречи, но он приехал, чтобы только проститься с ней навсегда. Это было огромным разочарованием, а к нему еще прибавилась серьезная беда - перелом шейки бедра.

Из жизни Лиля Юрьевна ушла добровольно, приняв несколько таблеток нембутала. Оставаться инвалидом и обузой своим близким она не захотела. Согласно завещанию, ее прах был развеян в живописном районе Подмосковья - около Звенигорода…

Лиля Брик - женщина с планеты любви!