Русская аристократия, или кодекс чести дворянина Дворянское воспитание - это не педагогическая система, не особая методика и не свод каких-либо правил. Это образ жизни, стиль поведения, одежды. Это усваивалось сознательно, а отчасти и бессознательно, путем привычек и подражания. Это традиции, которые не обсуждают, а соблюдают. Дворян обучали независимости, храбрости, благородству, чести. Дворяне питали веру в то, что в будущем постепенно сгладится неравенство слоев русского общества и дворянская культура во всем ее объеме - от произведений литературы и искусства и до хороших манер - станет достоянием всех сословий, будет общим законным наследием свободных и просвещенных граждан. Мироощущение дворянина во многом определялось положением и ролью в государстве. Дворянство являлось сословием привилегированным и служилым одновременно. Это рождало в душе дворянина сочетание чувства избранности и чувства ответственности. Отношение к военной и государственной службе связывалось у дворянина со служением обществу, России. Девиз: "Служи верно, кому присягнешь". Даже не состоящий на государственной службе дворянин был вынужден заниматься делами своего имения и своих крестьян. Наставление: "слушайся начальников, за их лаской не гоняйся, на службу не напрашивайся, от службы не отказывайся, береги платье снову, а честь смолоду". Разница между службой дворянской и службой лакейской - в том, что первая предполагает личную заинтересованность в делах государственной важности. Дворянин служит царю как вассал, но делает общее с ним дело, неся свою долю ответственности за все происходящее в государстве. Воспитание детей состояло в том, что их ориентировали не на успех, а на идеал. Быть храбрым, честным, образованным - не для того, чтобы достичь славы, богатства, высокого чина, а потому что он дворянин, ему многое дано, и он должен быть именно таким. Главной сословной добродетелью считалась дворянская честь. Эта честь не дает человеку никаких привилегий, а, наоборот, делает его более уязвимым. Честь являлась основным законом поведения дворянина, безусловно и безоговорочно преобладающим над любыми другими соображениями - над выгодой, успехом, безопасностью или рассудительностью. Человек должен был отвечать за свои слова и за оскорбление должен был драться на дуэли. Не драться - считалось пределом низости. Если человек преднамеренно оскорбляет или грубо тебя унижает - ударь его, но если он тебя только задевает, то лучший способ ему отомстить - это быть изысканно вежливым с ним внешне и, в то же время, возвращать ему колкости даже с процентами. Со своим врагом надо быть подчеркнуто вежливым, либо сбивать его с ног. Дети воспитывались в атмосфере повышенной требовательности и подчеркнутого доверия. Дворянское воспитание давало жизненный успех. В него входило не только внешнее благополучие, но и внутреннее состояние человека - чистая совесть, высокая самооценка, ни истерик, ни озлобления, аристократическая гордость не позволяла проявлять подобные чувства. Большое значение придавалось храбрости и уверенности в том, что ее можно воспитать путем волевых усилий и установок. Эти качества всегда высоко ценились и старательно прививались детям. Они были невозможны без физической силы, ловкости и выносливости. Лицеисты обучались верховой езде, фехтованию, плаванию, гребле и т.д. Распорядок был строгий: подъем в 7 утра, прогулки в любую погоду, простая пища, – это диктовала сама жизнь. Девочек заставляли лежать на полу, чтобы спина была ровная, независимо от погоды заставляли гулять, ездить верхом, одевали легко, - русские дворянки были психологически и физически подготовлены к трудностям жизни лучше, чем сегодняшние женщины. Дворянские дети приучались превозмогать боль, отчаяние, страх, по мере сил старались не показывать, как это трудно. Для этого требовалось не только мужество, но и безукоризненное умение владеть собой, которое достигалось путем длительного и тщательного воспитания. В светском обществе человеку часто приходится очень неприятные вещи встречать с непринужденным и веселым лицом. Он должен казаться довольным, когда на самом деле ему плохо, должен с улыбкой подходить к тем, к кому охотнее подошел бы с пистолетом. Эти требования воспитывались с раннего детства, настойчиво и порой жестоко. Надо скрывать свой нрав и уметь не быть, а казаться. Владеющий собой владеет и ситуацией. Считалось, что воспитанный человек не обременяет окружающих своими личными неприятностями и переживаниями, умеет защитить свой внутренний мир от непрошеных свидетелей. В жизни, не связанной со службой, дворяне занимались особой деятельностью, не менее интересной и очень важной. Балы, светские рауты, салонные беседы, частная переписка - все это носило оттенок ритуалов, для участия в которых требовалась выучка. Они обладали умением "обращаться к людям". Это было особое искусство. Большой свет - это театр, где всякий есть в одно время и артист, и зритель. Человек, отлично владеющий правилами хорошего тона, не тяготился ими, но обретал истинную свободу в отношениях с людьми. Детей приучали, прежде всего, к правилам гигиены: чистить зубы, мыть уши, содержать в образцовом порядке руки и ногти. Не ковырять в носу, ушах, сморкаться только в платок и больше в него не заглядывать. Не кичиться своим платьем, но думать о том, как ты одет. Забота о своей наружности сочеталась у аристократов с физической выносливостью и мужеством. Правила хорошего тона требовали, чтобы самый дорогой и изысканный наряд выглядел просто. Особое внимание уделялось украшениям: надевать слишком много драгоценностей считалось дурным тоном. То есть демонстрация богатства - открытая и нарочитая - считалась непристойной. Хорошие манеры нужны были не только для праздников, например, такие как: не сидеть, когда другие стоят. Любой обращенный к тебе вопрос нельзя оставлять без ответа. Нельзя занимать лучшее место в комнате, накидываться на понравившееся блюдо, не предложив его отведать другим. Говорить надо не спеша и отчетливо. Самая грубая обида - это явное невнимание к человеку, который что-то тебе говорит. При разговоре надо смотреть собеседнику в лицо, не смотреть по сторонам или устремлять взор в окно, угол и т.д. Если тебе рассказывают уже известную историю, выслушай ее до конца внимательно, доставь удовольствие рассказчику. В разговоре с пожилыми - намекни, что ты рассчитываешь у них чему-то научиться. В разговоре с женщиной - все шутки и остроты прямо или косвенно должны быть направлены на похвалу собеседнице и не должны быть истолкованы обидно или неприятно для нее. Первое правило хорошего тона: следует вести себя так, чтобы сделать свое общество как можно более приятным для окружающих. Особенная изысканность манер - в том, чтобы и с теми и с другими держаться одинаково. Конечно, очень высокопоставленному лицу необходимо выразить свое почтение - например, ждать, когда с тобой заговорят, а не начинать говорить первому. Поддерживать начатую беседу, а не выбирать самому тему разговора. Невзначай похвалить кого-нибудь за хорошие качества. Правила приличия в обращении должны соблюдаться со всеми - и с лакеем, и с нищим на улице, и с прохожим. Чванство и высокомерие всегда считалось дурным тоном. Скромность - это самый надежный способ удовлетворения тщеславия. Чувство собственного достоинства заставляет людей вести себя скромно. Вот некоторые правила – кодекс чести для каждого дворянина: 1. Никогда не старайся казаться умнее или учёнее, чем люди, в обществе которых ты находишься. 2. Не лезь, если не спрашивают. 3. Говори часто, но недолго. 4. Никогда не напускай на себя таинственности и загадочности - это неприятно и подозрительно. 5. Не доказывай свое мнение громко и с жаром - хоть ты и прав, выскажи его скромно и спокойно. 6. Выражай свои взгляды уверенно, но к чужим относись уважительно. Тут нет никакой фальши, предательства, все это касается только вежливости манер. Недопустимы ложь и грубость. 7. Убирать грязь не стыдно, стыдно жить в грязи.

Источник:

«Русский аристократ 19 века — это совершенно особый тип личности. Весь стиль его жизни, манера поведения, даже внешний облик — несли на себе отпечаток определенной культурной традиции. Именно поэтому современному человеку так трудно его «изобразить»: подражание лишь внешним особенностям поведения выглядит нестерпимо фальшиво. Для того, чтобы представить себе русского дворянина в его живом облике, необходимо видеть связь между правилами поведения и этическими установками, принятыми в его кругу. Дворянство выделялось среди других сословий русского общества своей отчетливой, выраженной ориентацией на некий умозрительный идеал.

«Дворянское воспитание» — это не педагогическая система, не особая методика, даже не свод правил. Это, прежде всего, образ жизни, стиль поведения, усваиваемый отчасти сознательно, отчасти бессознательно: путем привычки и подражания; это традиция, которую не обсуждают, а соблюдают. Поэтому важны не столько теоретические предписания, сколько те принципы, которые реально проявлялись в быте, поведении, живом общении.

Правило «служить верно» входило в кодекс дворянской чести и, таким образом, имело статус этической ценности, нравственного закона.

Одним из принципов дворянской идеологии было убеждение, что высокое положение дворянина в обществе обязывает его быть образцом высоких нравственных качеств: «Кому много дано, с того много и спросится».

Решающая установка в воспитании дворянского ребенка состояла в том, что его ориентировали не на успех, а на идеал. Быть храбрым, честным, образованным ему следовало не для того чтобы достичь чего бы то ни было, а потому что он дворянин, потому что ему много дано, потому что он должен быть именно таким.

Едва ли не главной сословной добродетелью считалась дворянская честь. Согласно дворянской этике «честь» не дает человеку никаких привилегий, а напротив, делает его более уязвимым, чем другие. В идеале честь являлась основным законом поведения дворянина, безусловно, и безоговорочно преобладающим над любыми другими соображениями, будь это выгода, успех, безопасность и просто рассудительность.

Демонстрировать обиду и не предпринимать ничего, чтобы одернуть обидчика или просто выяснить с ним отношения — считалось признаком дурного воспитания и сомнительных нравственных принципов. «Люди порядочные — утверждал Честерфилд, — никогда не дуются друг на друга».

Нарушить данное слово — значило раз и навсегда погубить свою репутацию, потому поручительство под честное слово было абсолютно надежным. В этой обстановке повышенной требовательности и — одновременно — подчеркнутого доверия воспитывались дворянские дети. П. К. Мартьянов в своей книге «Дела и люди» рассказывает, что адмирал И. Ф. Крузенштерн, директор морского корпуса в начале 1840-х годок, прощал воспитаннику любое прегрешение, если тот являлся с повинной. Однажды кадет признался в действительно серьезном проступке, и его батальонный командир настаивал на наказании. Но Крузенштерн был неумолим: «Я дал слово, что наказания не будет, и слово мое сдержу! Я доложу моему государю, что слово дал! Пусть взыскивает с меня! А вы уж оставьте, я вас прошу!»

Дворянский ребенок, которому в семье внушались традиционные этические нормы, испытывал потрясение, сталкиваясь с невозможностью следовать им в условиях государственного учебного заведения, где обычно получал опыт самостоятельной жизни.

Если «стимулом всей жизни» является честь, совершенно очевидно, что ориентиром в поведении человека становится не результаты, а принципы. Дворянская этика требовала уважения прав личности независимо от служебной иерархии.

С малых лет воспитанное убеждение «не смеете оскорблять!» постоянно присутствовало в сознании дворянина, определяя его реакции и поступки. Щепетильно оберегая свою честь, дворянин, конечно, учитывал чисто условные, этикетные нормы поведения. Но главное все-таки в том, что он защищал свое человеческое достоинство. Обостренное чувство собственного достоинства воспитывалось и вырабатывалось в ребенке целой системой разных, внешне порой никак между собой не связанных требований.

Заслуживает внимания и то значение, которое придается храбрости, и уверенность, что ее можно воспитать, выработать путем волевых усилий и тренировок. Независимо от рода деятельности храбрость считалась безусловным достоинством дворянина, и это учитывалось при воспитании ребенка. Мальчик 10-12 лет должен был ездить верхом наравне со взрослыми. Хотя матери плачут и просят отцов поберечь сына, их протесты выглядят как ритуал, сопровождающий это обязательное для мальчика испытание. Молодые женщины гордились своим умением хорошо ездить верхом.

Храбрость и выносливость, которые требовались от дворянина, были почти невозможны без соответствующей физической силы и ловкости. Неудивительно, что эти качества высоко ценились и старательно прививались детям. В Царскосельском лицее, где учился Пушкин, каждый день выделялось время для «гимнастических упражнений»; Лицеисты обучались верховой езде, фехтованию, плаванью и гребле. Прибавим к этому подъем в 7 утра, прогулки в любую погоду и обычно простую пищу.

С. Н. Глинка вспоминал: «В малолетнем возрасте нас приучали ко всем воздушным переменам и, для укрепления телесных наших сил, заставляли перепрыгивать через рвы, влезать и карабкаться на высокие столбы, прыгать через деревянную лошадь, подниматься на высоты». К девочкам в этом смысле было куда меньше требований, но и у них физическая изнеженность отнюдь не культивировалась. А. П. Керн отмечает, что каждый день после завтрака их вели гулять в парк «несмотря ни на какую погоду», гувернантка заставляла их лежать на полу, чтобы «спины были ровные».

Чем отличаются тренировки и закаливание дворянских детей от современных занятий физкультурой? Отличие в том, что физические упражнения и нагрузка призваны были не просто укреплять здоровье, но способствовать формированию личности. В общем контексте этических и мировоззренческих принципов физические испытания как бы уравнивались с нравственными. Уравнивались в том смысле, что любые трудности и удары судьбы должно было переносить мужественно, не падая духом и не теряя собственного достоинства.

Подобная сила воли и мужество определяются качествами личности, прежде всего. Но нельзя не заметить и совершенно определенной этической установки. Там, где честь являлась основным стимулом жизни, было необходимо самообладание. Например, следовало уметь подавлять в себе эгоистические интересы (даже вполне понятные и объяснимые), если они приходили в противоречие с требованиями долга. «Неудача, переносимая с мужеством», для Пушкина являла собой «великое и благородное зрелище», а малодушие было для него, кажется, одним из самых презираемых человеческих качеств.

Этические нормы тесно соприкасались с этикетными: демонстрировать чувства, не вписывающиеся в принятую норму поведения, было не только недостойно, но и неприлично. Умение скрывать от посторонних глаз «мелкие досады и огорчения» считалось обязательной чертой воспитанного человека. В духе этих требований дворянского ребенка воспитывали с раннего детства. Они были приучении превозмогать по мере сил страх, отчаянье и боль и стараться не показывать, как это трудно. Для этого требовалось не только мужество, но и безукоризненное умение владеть собой, которое достигалось путем длительного и тщательного воспитания.

Внешняя сдержанность и самообладание естественно увязывались с обостренным чувством собственного достоинства, с уверенностью в том, что демонстрировать свое горе, слабость или смятение — недостойно и неприлично. Воспитанный человек, во-первых, не обременяет окружающих своими личными неприятностями и переживаниями, а во-вторых, умеет защитить свой внутренний мир от непрошеных свидетелей.

Принятые формы поведения давали вполне широкий простор для самовыражения личности. При всем внимании к хорошим манерам, люди умные никогда не считали их чем-то самодостаточным. Жуковский, выделяя два рода светских успехов, один из которых основан на привлекательных, но поверхностных свойствах человека (приятном обхождении, остроумии, учтивости и пр.), а другой — на интеллектуальных и нравственных отличиях, отдает, безусловно, предпочтение второму.

Честерфилд, неустанно твердящий сыну о необходимости соблюдать все правила хорошего тона, подчеркивает, что главными качествами человека являются, конечно, честность и благородство, талант и образованность. Но в жизни необходимо обладать и некоторыми второстепенными качествами, — замечает он, из которых самое необходимое — хорошее воспитание, ибо оно «придает особый блеск более высоким проявлениям ума и сердца».

Правила хорошего тона не сводились к набору рекомендаций типа: в какой руке держать вилку, когда следует снимать шляпу и т. д. Разумеется, этому дворянских детей тоже учили, но подлинно хорошее воспитание основывалось на ряде этических постулатов, которые должны были реализовываться через соответствующие внешние формы поведения.

Дворянские дети, как и любые другие, прежде всего приучались к элементарным правилам гигиены. Честерфилд постоянно напоминает своему сыну о необходимости каждый день чистить зубы и мыть уши, содержать в образцовой чистоте руки и ноги и уделять особое внимание состоянию ногтей. По ходу дела он дает мальчику и такие советы: «Ни в коем случае не ковыряй пальцем в носу или в ушах, как то делают многие. (...) Это отвратительно до тошноты». Или: «Старайся хорошенько высморкаться к платок, когда к этому представится случай, но не вздумай только потом в этот платок заглядывать!» По мере того, как сын подрастал, отец начинал внушать ему более сложные истины. Теперь он убеждал юношу, что кичатся своим платьем, конечно, только «хлыщи», но воспитанный человек обязан думать о том, как он одет, просто из уважения к обществу.

Отношение к внешности и одежде носило не суетно-тщеславный, но эстетический, даже философский характер. Это был культ прекрасного, стремление найти изящную форму для всех проявлений жизни. С этой точки зрения, отточенные остроты и полированные ногти, изысканные комплименты и тщательно уложенные волосы — передавали дополняющими друг друга чертами облика человека, воспринимающего жизнь как искусство. Правила хорошего тона требовали, чтобы самый дорогой и изысканный наряд выглядел просто. Особое внимание уделялось украшениям: надевать слишком много драгоценностей считалось дурным тоном. Отметим, что «непристойной» считалась в хорошем обществе всякая открытая и нарочитая демонстрация богатства. Генри Пелем: «Одевайтесь так, чтобы о вас говорили не: «Как он хорошо одет!», но: «Какой он джентльмен!»

В. А. Жуковский отметил в своем дневнике следующий эпизод. «Великий Князь недослушал чтения; это было неприлично. Чтение не могло долго продолжаться. Если бы он дал мне его докончить, то доказал, что слушал с удовольствием. Такого рода принуждение необходимо: не подобно употреблять других только для себя: надобно к ним иметь внимание. А ко мне и подавно. Избави Бог от привычки видеть одного себя центром всего и считать других только принадлежностью, искать собственного удовольствия и собственной выгоды, не заботясь о том, что это стоит для других: в этом какое-то сибаритство, самодовольство, эгоизм, весьма унизительный для души и весьма для нее вредный». Этот моралистический пафос кажется неадекватным незначительному поступку воспитанника, но современники Жуковского, скорее всего, сочли бы его реакцию вполне естественной. Тенденция увязывать внешние правила хорошего тона с их этическим смыслом была широко распространена.

Жуковский: «Не подвергайте тех, кто вас окружает, чему-либо такому, что может их унизить; вы их оскорбляете и отдаляете от себя, и вы унижаете самих себя этим ложного превосходства, которое должно заключаться не в том, чтобы давать чувствовать другим их ничтожество, но в том, чтобы внушать им вашим присутствием чувство вашего и их достоинства».

Честерфилд: «Никогда не поддавайся соблазну, выставлять на показ слабости и недостатки других, чтобы поразвлечь общество или выказать свое превосходство. Помимо всего прочего, это безнравственно, и человек с добрым сердцем больше старается скрыть, нежели выставить напоказ чужие слабости и недостатки». Чванство и высокомерие считалось в аристократическом кругу безнадежно дурным тоном.

Подчеркнутое внимание к окружающим, отличавшее поведение светского человека, разумеется, было не в ущерб его заботе о собственном достоинстве, к которому дворяне относились с такой щепетильностью. Но именно чувство собственного достоинства и заставляло их вести себя внешне очень скромно. По обыкновению, это правило хорошего тона имело определенные этические и психологические основания.

Пушкин, рассуждая о пользе придворного этикета, сравнивал его с законом, определяющим обязанности, которые следует выполнять, и границы, которые нельзя преступать. «Где нет этикета, там придворные в поминутном опасении сделать что-нибудь неприличное. Нехорошо прослыть невежею: неприятно казаться и подслужливым выскочкою». Это рассуждение правомерно распространить и на этикет светского общества вообще. В самом деле, точное знание, как и в каком случае следует поступать, избавляет человека от опасности оказаться в неловком положении, быть неправильно понятым.

Готовясь к жизни в свете, дворянский ребенок должен был приучаться выражать любые чувства в сдержанной и корректной форме. С. Л. Толстой вспоминал, что самыми серьезными проступками детей в глазах их отца были «ложь и грубость», независимо от того, по отношению к кому они допускались — к матери, воспитателям или прислуге.

И нравственные нормы, и правила хорошего тона, естественно усваивались дворянскими детьми прежде всего в семейном кругу. Разумеется, нельзя подводить под один шаблон все дворянские семьи, отношения внутри каждой из них определялись, естественно, личными качествами ее членов. Но все же во всем многообразии дворянского семейного быта просматриваются некоторые общие черты. С одной стороны воспитание ребенка совершенно беспорядочно: няни, гувернеры, родители, бабушки и дедушки, старшие братья и сестры, близкие и дальние родственники, постоянные друзья дома — все воспитывают по своему усмотрению и по мере желания. С другой стороны, он вынужден подчиняться единым и достаточно жестким правилам поведения, которым, сознательно или неосознанно, учат его все понемногу.

Послушание родителям, почитание старших выступали в качестве одного из основополагающих элементов. В почитающей традиции дворянской семье авторитет отца был безусловным и не подлежащим обсуждению. Открытое, демонстративное неподчинение воле родителей в дворянском обществе воспринималось как скандал. Определенные нормы делали запретным открытое проявление неуважения к родителям даже при отсутствии у детей истинной привязанности к ним. Пушкин, например, имел основания для критического отношения к своим родителям и никогда не был к ним по-настоящему близок. При этом ни одного плохого слова или поступка по отношению к родителям он не допустил. Помимо личных нравственных качеств здесь, видимо, сыграло свою роль и твердое представление о том, что иное поведение было бы недопустимо и просто неприлично.

Отношение к детям в дворянской семье с сегодняшних позиций может показаться излишне строгим, даже жестким. Но эту строгость не нужно принимать за недостаток любви. Высокий уровень требовательности к дворянскому ребенку определяется тем, что его воспитание было строго ориентировано на норму, зафиксированную в традиции, в дворянском кодексе чести, в правилах хорошего тона.

Хотя многие дети учились дома, день их был строго расписан, с неизменно ранним подъемом, уроками и разнообразными занятиями. За соблюдением порядка неотступно следили гувернеры. Завтраки, обеды и ужины проходили в кругу всей семьи, всегда в определенные часы. Н. В. Давыдов вспоминает: «Хорошие манеры были обязательны; нарушение этикета, правил вежливости, внешнего почета к старшим не допускалось и наказывалось строго. Дети и подростки никогда не опаздывали к завтраку и обеду, за столом сидели смирно и корректно, не смея громко разговаривать и отказываться от какого-нибудь блюда. Это, впрочем, нисколько не мешало процветанию шалостей, вроде тайной перестрелки хлебными шариками, толчков ногами и т. п.

Обратившись к мемуарам и к русской классической литературе, нетрудно убедиться, что, семейный дом для дворянского ребенка — это обитель счастья, с ним связаны самые лучшие воспоминания, самые теплые чувства. Не случайно для того, чтобы обозначить строгость предъявлявшихся к детям требований, приходится специально сфокусировать на ней внимание; авторы романов и воспоминаний, как правило, не придают этому значения. Видимо, если строгость не воспринимается как произвол и насилие, она переносится очень легко и приносит свои плоды.

Не стоит и говорить, что общие принципы воспитания давали прекрасные результаты в тех семьях, где ими руководствовались люди, обладавшие высокой культурой и человеческой незаурядностью. Один из таких примеров — семья Бестужевых. Михаил Бестужев пишет: «...прибавьте нежную к нам любовь родителей, их доступность и ласки без баловства и без потворства к проступкам; полная свобода действий с заветом не переступать черту запрещенного, — тогда можно будет составить некоторое понятие о последующем складе ума и сердца нашего семейства...» Старший из пяти братьев Бестужевых, Николай, человек редких душевных качеств, был у родителей любимцем. «Но эта горячая любовь, не ослепила отца до той степени, чтобы повредить мне баловством и потворством. В отце я увидел друга, но друга, строго поверяющего мои поступки».

В доказательство «всесильного влияния этой дружбы» Николай приводит следующий случай. Став кадетом морского корпуса, мальчик быстро сообразил, что тесные связи его отца с его начальниками дают возможность пренебрегать общими правилами. Постепенно Николай запустил занятия до такой степени, что скрывать это от отца стало невозможным. «Вместо упреков и наказаний, он мне просто сказал: „Ты не достоин моей дружбы, я от тебя отступлюсь — живи сам собой, как знаешь“. Эти простые слова, сказанные без гнева, спокойно, но твердо, так на меня подействовали, что я совсем переродился: стал во всех классах первым...».

«Родители вели нас так, что не только не наказывали, даже и не бранили, но воля их всегда была для нас священна, — вспоминала дочь Н. С. Мордвинова. — Отец наш не любил, чтобы дети ссорились, и, когда услышит между нами какой-нибудь спор, то, не отвлекаясь от своего занятия, скажет только: «le plus sage sède (самый умный — уступает) — и у нас все умолкнет».

Одобрение и наказание должны быть очень редкими, ибо ободрение — величайшая награда, а неодобрение — самое тяжкое наказание. Гнев отца — должен быть для мальчика потрясением, случаем, запоминающимся на всю жизнь, поэтому ни в коем случае нельзя обрушивать на ребенка гнев по несущественным поводам. Честерфилд, со свойственной ему точностью, сформулировал принцип отношения к детям, принятый в культурных дворянских семьях: «У меня не было к тебе глупого женского обожания: я всемерно старался сделать так, чтобы ты заслужил ее».

Пытаясь определить, что есть истинная воспитанность, Честерфилд сравнивал ее с некой невидимой линией, переступая которую, человек делается нестерпимо церемонным, а не достигая ее — развязным или неловким. Тонкость состоит в том, что воспитанный человек знает, когда следует и пренебречь правилами этикета, чтобы соблюсти хороший тон. Хорошее воспитание призвано упрощать, а не усложнять отношения между людьми.

Умение держать себя — из тех умений, что передается только из рук в руки, путем наблюдения и непроизвольного подражания, впитывания в себя атмосферы той среды, где это умение было развито до уровня искусства.

Естественность и непринужденность, с которой светские люди выполняли все требования этикета, была результатом целенаправленного воспитания, сочетавшего в себе внушение определенных этических норм и усердную тренировку. Как известно, человек хорошо воспитанный не будет откусывать от целого бифштекса или облизывать пальцы, даже если он обедает в полном одиночестве. Помимо прочего, в этом есть и элемент тренировки: правила хорошего тона должны стать привычкой, выполняться машинально. Соответствующие привычки прививались с раннего детства, и рядом с каждым дворянским ребенком неизменно присутствовал гувернер или гувернантка, бдительно следящие за каждым его шагом.

«Едва летом, на даче, могу подышать свободно и весело, да и тут мешает мне теперь мадам Поинт: все ходит за мной и говорит: „Держи спину прямо. Не говори громко. Не ходите скоро. Не ходите тихо. Опускайте глаза...“ Да к чему это?.. Хоть бы поскорее быть совсем большой!» — негодует юная героиня повести В. А. Сологуба «Большой свет». Но зато, когда нетерпеливый питомец вырывался наконец из-под опеки madame или monsieur, в свои 16-17 лет он не только свободно говорил по-французски, но и легко, автоматически выполнял все правила хорошего тона.

Чтобы держаться свободно, уверенно и непринужденно — светскому человеку нужно было уметь хорошо владеть своим телом. В этом отношении особое значение имели уроки танцев. Танцам обучали всех дворянских детей без исключения, это был один из обязательных элементов воспитания. Сложные танцы того времени требовали хорошей хореографической подготовки, и потому обучение танцам начиналось рано (с пяти-шести лет), а учителя были очень требовательны.

Если небольшой бал устраивался в родительском доме, дети 10-12 лет не только присутствовали на нем, но и танцевали вместе со взрослыми. Знаменитый «первый бал» в жизни дворянской девушки, строго говоря, не был первым; к 16-17 годам, когда ее начинали «вывозить», она прекрасно умела не только танцевать, но и вести себя в специфической обстановке бала.

С. Н. Глинка, вспоминая о своем учителе танцев, господине Нодене, писал: «Ремесло свое он почитал делом не вещественным, но делом высокой нравственности. Ноден говорил, что вместе с выправкою тела выправляется и душа. Ю. М. Лотман писал: «Способность споткнуться связывается не с внешними условиями, а с характером и воспитанием человека. Душевное и физическое изящество связаны и исключают возможность неточных или некрасивых движений и жестов».

Чтобы вести себя так, как подобает светскому человеку, юный дворянин должен был еще и преодолеть стеснительность — мучительное чувство, так свойственное подросткам. Уверенность в себе зависит от многих обстоятельств, но какое-то значение имеют, очевидно, и прямой призыв верить в свои возможности, и убеждение в том, что это гарантирует нужный результат.

В конце 1940-х годов на одной из постоянных баз геологических экспедиций был исключительно грязный общественный туалет. Но, разумеется, не это, привычное для всех, обстоятельство привлекло общее внимание, а то, что на базу, в составе одной из экспедиций, должен был приехать потомок древнего княжеского рода. «Мы-то, ладно, потерпим, — шутили геологи, — но что будет делать Его светлость?!» «Его светлость», приехав, сделал то, что многих обескуражило: спокойно взял ведро с водой, швабру и аккуратно вымыл загаженную уборную.... Это и был поступок истинного аристократа, твердо знающего, что убирать грязь — не стыдно, стыдно жить в грязи.

Нам стоит попытаться осознать жизнь русского дворянства частью своего собственного прошлого. Быть может тогда и в нас, как в толстовском мальчике, отзовется прочный и строгий, исторически сложившийся строй той жизни и удержит от отчаянных и неправильных поступков.

***

А что касается книг... Вы знаете, какие книги читали в то время дети? На самом деле, читали те же книги, что читали их матери, а матери в то время зачитывались рыцарскими романами, где доблестные рыцари спасали прекрасных дам. Не всегда, может быть, с точки зрения литературы эти романы хорошего качества, но всегда очень красивы, полны историй любви, приключений. Читали те книги, которые мы тоже читаем. Например, Сервантес «Дон Кихот», Даниэль Дефо «Приключения Робинзона Крузо».

Братья Муравьевы вспоминают, что, прочитав эту книгу, они настолько загорелись приключениями, что решили сбежать из дома на остров Сахалин, который им казался необитаемым, и там жить как робинзоны. Очень популярным было и такое произведение как «Детский Плутарх», это даже не одна, а серия книг. Кто такой Плутарх, знаете: это древнеримский историк, который оставил огромное количество жизнеописаний великих людей: римских императоров, полководцев, героев. Детский Плутарх, потому, что те же самые биографии написаны для детей, адаптированным языком. Книгами этими зачитывались, особенно мальчики, идеал римского воина, римского героя, для них был тем идеалом, на котором они воспитывались в жизни.

Характерен один пример. Будущий декабрист Никита Муравьев, тогда еще маленький мальчик, Никитушка, 6 или 7 лет на детском балу у танцмейстера Иогеля, (знаете, что кроме взрослых балов дворян, были балы специально организованные для детей, чтобы они привыкали к взрослой жизни). И вот на таком балу Никитушка маленький стоит в сторонке с совершенно серьезным видом и не танцует. Маман, естественно, встревоженная, подходит и спрашивает: «Никитушка, почему ты не танцуешь?» А Никита гордо говорит: «А разве Аристид и Катон танцевали?» Но мама была находчивая и сразу ответила: «Ну, в твоем возрасте, наверное, танцевали». И только после этого Никитушка идет и танцует.

Он еще маленький мальчик, ну, что в 6-7 лет можно знать о своей жизни? Он еще не знает, кем он будет, но он уже точно знает, что он будет таким, какими были прославленные римские герои. И это действительно так, потому что сразу за этими событиями следует война 1812 г. Наполеон вторгается в Россию, и Никитушка, он еще мал, ему 13 лет, сбегает из дома, находит где-то карту России, идет к Кутузову, чтобы проситься в действующую армию. Зачем-то он захватывает с собой список имен французских генералов. Где-то в лесах под Можайском его ловят крестьяне, думая, что это французский шпион, (в то время маленького дворянина было очень трудно отличить от француза), и отправляют к генерал-губернатору, где мама его спасает. Но это не важно. Важно другое — что у Никиты, у его сверстников было какое-то особенное детство, поскольку они с самого детства понимали, что смерть не страшна, все римские герои умирали героически. Самое страшное в жизни человека — это обесчестить свое имя и потерять собственное достоинство.

Очень часто задают вопрос: а не очень ли мы идеализируем дворян? Мы ведь прекрасно знаем другие, обратные примеры совсем недостойного поведения: были и помещики-самодуры, и предатели, подлецы, знаем прекрасно и не очень умных офицеров, и много других примеров. И даже более того — таких было больше, чем тех, о которых мы говорим. И все же я возьму на себя смелость решить, что мы сегодня будем ориентироваться на более достойные примеры. Во-первых, по той причине, что само воспитание дворянина, сама его жизнь, была нацелена на идеал. Я не знаю, как тогда это называлось, сейчас это называется «общественное мнение».

Общественное мнение было четким: если предательство, трусость, недостойное поведение, то это осуждалось всеобще. И, наоборот, поощрялось всячески поведение, достойное имени дворянина. И давайте подумаем, откуда мы знаем обо всех недостатках дворян, откуда мы знаем обо всех болезнях, язвах этого сословия? От тех же дворян и знаем. От дворянских писателей, от Фонвизина, от Пушкина, от Толстого, от Грибоедова. Говорит это только об одном — что это сословие прекрасно знало все свои пороки и недостатки, и не только прекрасно знало, но, что очень редко наблюдается сейчас, было у них огромное желание справиться с этими недостатками, болезнями сословия. И они всячески к этому стремились».

Любовь и честь как семейные ценности

Изучая эмоциональные аспекты семейных взаимоотношений в русской дворянской среде XIX века, можно увидеть, что такая общечеловеческая ценность как любовь, а так же понятие о чести, присутствуют в отношениях между мужем и женой, родителями и детьми, братьями и сестрами вопреки сложившейся патриархальной традиции. Хочется отметить, что патриархальный семейный строй хоть и подразумевал иерархию в отношениях, отнюдь не отличался суровым деспотизмом и холодностью. Многие дворянские семьи строились на любви и взаимопонимании. Просто любовь имела разные формы в семейном представлении. Одними она воспринималась как проявление заботы друг о друге, другими как сердечное, либо страстное влечение, а иногда и просто дружеское чувство. Отношение к дружбе в семье было очень серьезным.

Уважающий себя дворянин должен был иметь круг приличных друзей, и помимо этого, участвовать в формировании круга друзей своей семьи. В вопросах дружбы родительское слово играло ключевую роль и, если юноша мог обойти его, находясь на службе или учебе, за пределами отчего дома, то девушка, находящаяся под постоянным присмотром, в вопросах дружбы полностью зависела от родительской воли. Супруга имела относительную свободу в отношениях с друзьями, но опять же, круг ее знакомых должен был быть одобрен супругом.

С середины XIX века, благодаря новым идейным течениям, взгляды на любовь и дружбу у нового поколения дворян, несколько изменились. В отношениях появилась свобода выбора и свобода чувств, на которую родители теперь уже не влияли .

Проблематика изучения эмоционального фона внутрисемейных отношений в контексте истории социального развития дворянского сословия на протяжении XIX века, сопряжена с постановкой ряда важных вопросов.

Как прививались представления об отношениях в семье? Почему так высоко ценилась фамильная честь, состоявшая из совокупности репутаций всех членов семьи?

Не секрет, что дворянская ментальность формировалась благодаря строго регламентированному образу жизни. Поэтому отношения и чувства, каким либо образом отходящие от общепринятых норм, в светском обществе не поощрялись.

Интересно, что большинство мемуаров содержат довольно сдержанное описание чувств. Но факт того, что чувства эти все же присутствуют, неоспоримо доказывает - дворянская семья в своих отношениях руководствовалась и эмоциональными мотивами.

Довольно часто любовь как лейтмотив для вступления в брак, характерна для мужчины, а для женщины таковым является уважение к будущему супругу и воля родных.

А.Я. Бутковская пишет в воспоминаниях о своем супруге и развитии их предсвадебных отношений:

«Н.Я. Бутковский был, бесспорно, умный человек и приятный собеседник, он нравился моим родным и, не смотря на свои сорок лет, мог понравиться всякой девушке...

Он заинтересовался мною и, желая завязать покороче знакомство с ученой дикаркой, свел разговор на любимую мною тему...

Разговор вышел самый оживленный...

Этот пролог, однако, скоро привел нас к дружбе, а затем и к сватовству»

М.Ф. Каменская пишет о том, что будущий муж также через дружеские беседы завоевал ее сердце. Однако, помимо супруга, у нее были чувства к его другу, с которым судьбе неугодно было их соединить: «И хоть я всю жизнь мою сохранила теплое чувство к Нестору Васильевичу, но уже главное место в сердце моем занял Каменский»

В дворянской среде первой половины XIX века господствовало два взгляда на любовь. Любовь – добродетель и любовь - чувство. Представления о любви идеальной во многом черпались из книг того времени.

Литература показывала красивую платоническую любовь, тайные свидания, пылкие признания, мечты о совместном будущем. «Бедная Лиза» Н.М.Карамзина, «Евгений Онегин», «Дубровский» А.С. Пушкина, «Ася» И.С.Тургенева и многие другие произведения рисуют образ жертвенной любви, любви бескорыстной, но наталкивающийся на преграды в виде сословных условностей и от того гибнущей.

Дворянское общество не отрицало любовь, а, наоборот, восхищалось этим чувством, но как неким абстрактным, идеализированным явлением.

А.Х. Бенкендорф в своих воспоминаниях пишет о том счастье, которое ему даровала взаимная любовь с супругой, и что доверие, поддержка в их отношениях есть наивысшая ценность семьи.

Дворянин и известный публицист А.И. Кошелев в своих записках, так описывал отношения и разрыв с Александрой Осиповной Россет (Смирнова-Россет):

«На вечерах у Е.А.Карамзиной познакомился я с девицею Россет и страстно в нее влюбился. Мы виделись с нею почти ежедневно, переписывались и наконец, почти решились соединиться браком. Меня тревожила ее привязанность к большому свету, и я решился написать к ней с изъяснением страстной моей к ней любви, но и с изложением моих предположений насчет будущего. Я все изложил откровенно; и она ответила мне точно так же; и наши отношения разом и навсегда были порваны. Несколько дней после того я был совершенно неспособен ни к каким занятиям; ходил по улицам как сумасшедший, и болезнь печени, прежде меня мучившая, усилилась до того, что я слег в постель»

Хотелось бы отметить, что для первой половины XIX века мужские мемуары гораздо насыщеннее описанием чувств, нежели женские.

Любви как таковой в семье не учили, о том, как «правильно» себя вести и выражать свои чувства заботилась воспитательная наука. Любовь вытекала из уважения, либо виделась в самопожертвовании и заботе.

Именно в заботе выражалась любовь между родителями и детьми. О любви говорить детям, было не принято. Родительская любовь выражалась в их поступках, направленных на обеспечение достойного будущего их детей.

М.С. Николева в своих воспоминаниях пишет о том, что родители заботились о ее чести и благосостоянии, не баловали ее, но и не давили. Общались душевно, но не без уважения.

М.Ф. Каменская в своих воспоминаниях описывает, с какой любовью и добротой относился к ней отец после смерти маменьки и старшей дочери. Он посвятил себя ей, не женился, часто гулял с ней и выделял вечера для общения, заботился о ее выходе в свет и даже не стал неволить ее с замужеством, желая ей лишь счастья.

Не все родители, однако, понимали значение слова «забота».

А.П. Керн в своих воспоминаниях писала об ужасном «самодурстве» отца, который обращался с ней, словно с вещью, постоянно наказывал и проявлял недовольство.

М.С. Николева так же писала о том, как некая вдова по фамилии Кутузова, невзлюбила одну из собственных дочерей, всячески это демонстрируя (переселила девочку жить в переднюю, к слугам).

Можно прийти к выводу, что понимание любви в дворянской семье первой половины XIX века, а так же проявление этой любви, зависело от родительского мировоззрения, от личных качеств каждого из членов семьи и атмосферы, царящей внутри домашнего пространства. Любовь, сообщенная родителями детям, привносилась теми в созданные ими семьи.

По оттенкам и смыслам, любовь в дворянском понимании разделялась на женскую, материнскую, мужскую и отцовскую. Женская любовь подразумевала под собой жертвенность во имя интересов будущей семьи, материнская – жертвенность во имя интересов детей. Именно женская любовь несет заботу о семье. Мужская любовь подразумевает под собой чувство. Мужчина может позволить себе брак по любви, может позволить себе сердечные мечтания, страстные ухаживания и романтические подвиги во имя дамы сердца. Отцовская любовь строится и на чувстве сердечном и на чувстве долга. Отличие от женской любви состояло в том, что в своих чувствах мужчина сам себе хозяин.

Во второй половине XIX века ситуация меняется. Теперь и женщина может быть хозяйкой своих чувств.

На портале интернет сайта Самарского литературного музея, в 2014 году открылась виртуальная выставка «Неугомонное сердце: Кровь и любовь в письмах одного дворянского семейства» , в которой рассказана история

любви матери писателя Алексея Толстого - Александры Леонтьевны и мелкопоместного дворянина Алексея Аполлоновича Бострома.

Известно, что после 8 лет брака с графом Николаем Александровичем Толстым и рождения 4 детей, Александра Леонтьевна принимает решение оставить семью и начать новую жизнь с человеком, который близок ей по духу и стремлениям .

Ее законный супруг – граф Толстой, любил ее, но не понимал ее интересов и, жил в соответствии с кодексом чести дворянина. На лицо типичный патриархальный брак, в котором Александра Леонтьевна была несчастна.

А.А. Бостром относился к типу «нового человека»: либерал, увлеченный идеями социального переустройства, прогрессивного ведения хозяйства, земской деятельностью.

Именно с ним Александра Леонтьевна хочет построить семью, основанную не только на любви, но и на совместном труде на благо общества, семью, которая могла бы стать примером отношений нового типа.

Но окончательное решение пожертвовать детьми, общественным положением, уважением родственников и друзей, ради настоящей любви и подлинного женского счастья, было принято после двух лет метаний, нелегких размышлений, попыток идти на компромиссы.

Историю Александры Леонтьевны можно охарактеризовать как символ эпохи, когда женщина и ее чувства выходят на первый план, по сравнению с традициями. Жертвенность в женской любви присутствует, но теперь она жертвует ни личным счастьем ради сословных предписаний, а честью и положением в обществе, ради личного счастья.

Желание счастья себе, своим детям и близким – характерная черта семейных отношений второй половины XIX века, отличающая новое дворянское поколение. Любовь становится более открытым чувством в семье.

Если любовь как семейная ценность претерпела изменения в мировоззрении общества, то дворянская честь – как семейное достояние оставалась наивысшей сословной добродетелью вплоть до крушения Российской империи.

Дворянская честь - это индивидуальные или официальные взгляды дворян на свой служебный и общественный долг, на свое положение в государстве и на социальной лестнице, на незыблемость своих привилегий и прав.

Честь - комплексное этическое и социальное понятие, связанное с оценкой таких качеств личности, как верность, справедливость, правдивость, благородство, достоинство. Честь может восприниматься как относительное понятие, вызванное к жизни определёнными культурными или социальными традициями, материальными причинами или персональными амбициями. С другой стороны, честь трактуется как изначально присущее человеку чувство, неотъемлемая часть его личности.

Словарь В. И. Даля, определяет честь как «внутреннее нравственное достоинство человека, доблесть, честность, благородство души и чистую совесть», и как «условное, светское, житейское благородство, нередко ложное, мнимое» .

Долгом любого дворянина было не только сохранить свою честь и честь семьи, но и защитить ее в случае посягательств извне. Отсюда появляется институт дуэли в дворянской среде.

Интересно, что дуэли в первой половине XIX века были запрещены законом, но, как и в брачном законодательстве, дворяне решительно этот запрет обходили.

Русский дворянин жил и действовал под влиянием двух противоположных регуляторов общественного поведения. Как подданный государя, он подчинялся законам, но как человек дворянского сословия, которое одновременно было и социально господствующей корпорацией, и культурной элитой, он подчинялся законам чести.

Что включала в себя честь? Прежде всего, репутацию - создавшееся общее мнение о достоинствах и недостатках кого-либо, господствующее в обществе. Запятнать свою репутацию для представителя дворянства означало нарушить моральные устои, установленные своим сословием, выставить на всеобщее обозрение свои недостатки и аморальное поведение.

Однако репутации могли угрожать и извне. Сплетни, слухи, оскорбления, обман, дружба с ненадлежащими людьми, неприличные намеки и ухаживания в любовной сфере, заигрывания и флирт с людьми, состоящими в браке, все это бросало тень на доброе имя дворянина. Причем, ни того, кто является зачинщиком, а того, против чьего имени направлен злой умысел . Очиститься в глазах общества, можно было только лишь при помощи честного поединка, т.е. дуэли, с обидчиком.

Дуэль была условием для постоянного поддержания чувства чести в дворянстве, позволяла дворянину ощутить свою честь, проявить себя как личность, продемонстрировать свое благородство, смелость, свои умения и т.д.

Институт дуэли поддерживал у дворян чувство ответственности за собственные поступки и вместе с тем, служил напоминанием дворянам о конечности их карьеры, семейного счастья и жизни; вместе с парой дуэльных пистолетов дворянин готовил письма к близким и завещание.

Разобрав понятие дворянской чести и дуэли, можно перейти к рассмотрению чести семейной.

Семейная честь являла собой общее представление о благородном дворянском семействе в обществе, которое формировалось на основе поведения членов семьи, а также, основываясь на их заслугах перед отечеством. Можно добавить, что семейная честь это и представления, сформировавшиеся у членов семьи о своем роде и фамилии.

Неуважение к семье, родовому клану, любому его члену расценивалась как личное оскорбление. Особенно остро, естественно воспринималась обида, нанесенная родственнику, который сам не мог потребовать удовлетворения, - покойному предку, старику, ребенку, женщине.

Честь незамужней женщины защищалась ее братьями, отцом или женихом.

Настоящая драма разразилась между дворянскими семьями Новосельцевых и Черновых в 1824 году. Ее описывает в «Рассказах бабушки» Е.П. Янькова:

«Сын Новосельцевой, по имени Владимир, был прекрасный молодой человек, которого мать любила и лелеяла...

Познакомился он с какими-то Черновыми (будучи на службе в Петербурге). У этих Черновых была дочь, особенно хороша собою, и молодому человеку очень приглянулась; он завлекся, и, должно быть, зашел так далеко, что должен был обещать на ней жениться...

Стал он просить благословения у матери, та и слышать не хочет...

Молодой человек возвратился в Петербург, объявил брату Черновой что мать не дает согласия. Чернов вызвал его на дуэль...

Новосельцев был убит»

На самом деле, оба участника дуэли нанесли друг другу смертельные ранения.

Следует заметить, что подобные истории были редкими. Отказ от женитьбы наносил урон семейной чести, но не столь угрожающий, чтобы драться из-за этого на дуэли.

Гораздо чаще дуэли возникали для того, чтобы защитить честь супруги, так как любые отношения мужчины с замужней женщиной, выходившие за рамки приличия, потенциально представляли угрозу для ее чести и чести мужа. К угрозе могли отнести как неловко сказанную фразу, легкий флирт, так и попытки уединиться с дамой, увезти ее, компрометировать письмами и подарками, оскорблять ее, разглашая интимные тайны, либо распуская пикантные сплетни. Причем, если сплетни распускает дама, то ответственность за это будет нести ее супруг.

В этом состояла еще одна особенность семейной чести - ответственность членов семьи за поведение друг друга.

В том случае, если причиной дуэли становилась доказанная супружеская неверность жены, оскорбителем считался любовник жены, его и надлежало вызвать. В случае неверности мужа за честь жены мог вступиться любой из её ближайших родственников.

Однако в дуэльных кодексах содержался прямой запрет вызывать на дуэль близких родственников, к которым относились сыновья, отцы, деды, внуки, дяди, племянники, братья. Двоюродный брат уже мог быть вызван. Также категорически запрещались дуэли между кредитором и должником .

В центре дуэльной жизни всегда были бретеры. Это скандалисты, забияки, цель которых была спровоцировать дуэли. В России, где на протяжении почти двух веков царил культ поединков, но не было дуэльного кодекса, бретеры считались носителями этих норм поведения .

Бретерами слыли известные личности А. Якубович, К.Рылеев, А. Бестужев, граф Ф. Толстой (Американец), князь Ф. Гагарин. Черты «бретерного» поведения, несомненно, заметны в некоторых дуэльных историях А. Пушкина.

Среди гвардейской молодежи Михаил Лунин считался одним из самых отчаянных бретеров и опасных дуэлянтов. Он беспрерывно «школьничал», дразнил начальство, дерзил императору и цесаревичу, вызывался драться с ними на дуэли за честь своего полка .

Бретеры негласно считались серьезной угрозой семейной чести.

Во второй половине XIX века дуэльная практика пошла на спад. Защита семейной добродетели по-прежнему находилась в руках мужчин, но нравы больше не требовали кровавого поединка, за оскорбление семейной чести, ограничиваясь лишь общественным осуждением. Однако в случае с А. Л. Толстой дело могло окончиться трагически:

«Через месяц Толстой (граф Н.А., законный супруг) приехал в Николаевск и передал Бострому (любовнику жены) вызов на дуэль, от которой тот отказался. 20 августа (1 сентября) 1882 г. на станции Безенчук, Толстой, ехавший в поезде Самара-Санкт-Петербург, увидел, как его жена и Бостром садятся в поезд. Он нашёл их в купе 2 класса и выстрелил в соперника, ранив его»

После этого случая брак супругов, был официально расторгнут. Каждый из них получил возможность соединить свои судьбы с более подходящими им людьми. Николай Александрович в 1888 году женился на вдове штабс-ротмистра, Вере Львовне Городецкой, а Александра Леонтьевна воссоединилась со своим возлюбленным А.А.Бостромом.

Помимо института дуэли, щепетильный характер носило отношение семьи к тем своим родственникам, которые запятнали фамильную честь в ситуации, не подразумевающей дуэльного разбирательства. Например – участие в заговоре, ссылка, лишение дворянского достоинства и т.п.

Для подобных случаев существовал обычай «отреченья» родных и общества от человека, опозорившего свою семью и свое сословие.

« ...следуя за своими мужьями (речь идет о женах декабристов) и продолжая супружескую с ними связь, они естественно сделаются причастными к их судьбе и потеряют прежнее звание, то есть будут уже признаваемы не иначе, как женами ссыльно-каторжных...»

Не редко описывают в своих воспоминаниях дворяне случаи, когда родители отрекались от детей, пошедших против их воли, лишали их наследства.

И.В.Кретчмер, чья мать вышла замуж против родительской воли, и тем самым навлекла на себя гнев семьи, долгие годы не могла вернуться к родителям, упорно отвергавшим ее письма с просьбой о прощении.

Оставшись без мужа (тот умер вскоре после женитьбы), с маленьким ребенком на руках, она едва сводила концы с концами.

На протяжении XIX века семейная честь свято оберегалась. Отвергнутые семьей и обществом, пребывали в плачевном положении, особенно женщины.

Знаменитая «Анна Каренина» Л.Н. Толстого как нельзя лучше рисует картину понятий о семейной чести второй половины XIX века.

Анна Аркадьевна своим уходом от мужа к молодому любовнику, подрывает не только свою честь, но и честь семьи. Разумеется, строгий, воспитанный в лучших дворянских традициях супруг, не только ей этого не прощает, но и не соглашается отдать сына, даже не соглашается на развод. Светское общество перестает принимать Анну, и прежняя, насыщенная жизнь, пусть и без любви, канет в прошлое, а в настоящем останется суровая реальность.

Дворяне, в особенности женщины-дворянки, опорочившие честь семьи, или не сумевшие найти в жизни счастье, либо боролись за свое положение в этом мире до конца, либо погибали.

«Началась эпидемия самоубийств, и самое страшное - не только среди дворян и интеллигенции; стрелялись, топились и вешались купцы, крестьяне, рабочие. Это особенно тревожило.

8 апреля 1874 годя стало известно, что покончил самоубийством камер-паж пажеского корпуса. Он вел буйный образ жизни, кутил, и его из корпуса исключили. Отец прислал ему из Москвы «сердитое письмо», после этого юноша застрелился. В Тифлисе покончила самоубийством дочь полковника, богатая, образованная, любимица семьи. В Шавлях умертвила себя любимая жена заседателя Тельшевской полиции. В Петербурге девушка покончила самоубийством от безнадежной любви к человеку, с которым не была даже знакома»

Не менее трагичны истории, описанные в журнале «Голос», так же за 1874 год:

« 1 октября застрелился какой-то поручик, по фамилии Моровой, сорока лет. Осталась записка: причина моей смерти - азартная игра...

10-го октября, вечером, был найден повесившимся в своей комнате сын тайного советника Сергей Фанстель 15 лет...

Отставной унтер-офицер Васильев женился на вдове, у которой была дочь шестнадцати лет. Он влюбился в падчерицу, но та не ответила ему взаимностью. В ночь на 11 октября Васильев выстрелил в нее из револьвера и сам застрелился»

Боязнь быть отвергнутым, неважно кем, обществом, родными, возлюбленными – одна из самых навязчивых фобий у дворян. Оттого, семейные ценности были тщательно регламентированы, а семейная честь яростно оберегалась. Дворянское сословие редко прощало предательство своих интересов и норм, поэтому дворянская семья выступала гарантом «приличного поведения» всех своих членов, от мала, до велика.

Можно сделать вывод, о том, что чувства в дворянском сословии играли далеко не главную роль. На первом месте всегда оставались долг и честь. В этом дворяне видели особенность своего сословия.

Мельчайшие детали безупречного поведения и правильных мыслей, прививались дворянам с самого детства и по традиции, родители и многочисленный штат гувернеров, нянек, учителей, должны были зорко за этим следить.

Дуэль как социокультурный феномен. Дворянский кодекс чести. Дуэль как институт регулирования отношений дворянской чести. Традиции военного поединка: аристия, рыцарский турнир, карусель. Судебный поединок. Поединок как зрелище: гладиаторские бои, ассо, кулачные бои

ПРИЛОЖЕНИЯ: Материалы о каруселях. Поле

В наше время слово «дуэль» употребляется в столь различных, иногда взаимоисключающих смыслах, что необходимо сначала определить суть этого вполне конкретного социокультурного феномена и отделить дуэль от явлений родственных и схожих. Итак, дуэль – это ритуал благородного разрешения и прекращения конфликтов, затрагивающих личную честь дворянина .

В сословной структуре послепетровского Российского государства главенствующее положение занимало дворянство. Оно имело исключительные права, но эта исключительность ко многому обязывала. Исключительность требовала сословной обособленности, замкнутости. Хотя Петр I и открыл формально сословие для выслуживших чин людей неблагородного происхождения, хотя приливы и отливы фаворитизма подчас ставили на первые места в государстве целые семейства из самых низов, тем не менее такие случаи были исключениями; для «новых» дворян подобная «милость» являлась лишь первым шагом к тому, чтобы стать настоящими дворянами Российской империи.

Сословная обособленность основывалась, с одной стороны, на поддерживаемом культе рода, с другой – на культе общества. Род – это гарантия прошлого. Память о предках и ответственность перед ними, благородство – это противопоставление «Иванам, не помнящим родства», людям подлого происхождения. Общество – это гарантия настоящего. Дворянин всегда и повсюду включен в корпоративные связи, неформально уравновешивающие отношения формальные, служебные. Перед обществом дворянин отвечает за соответствие своего повседневного поведения, каждого своего поступка происхождению и положению. Суждение общества офицеров или общественное мнение в свете могут быть важнее, чем приказ командира или воля губернатора. Оказаться исключенным из родового клана или из общества – вот угроза, которая для дворянина была страшнее физической смерти.

По каким же правилам жило дворянское общество? Кодекс чести был универсальным этическим законом. Он объединял в себе все требования, предъявляемые к благородному человеку. Вряд ли возможно на нескольких страницах описать такой сложный феномен, как дворянская честь. Может быть, в настоящей работе это не так уж и необходимо, потому что представления о том, что благородно и что неблагородно, что честно и что бесчестно, в значительной части сохранились до сих пор. Позволим себе лишь несколько самых общих замечаний.

Честь обязывала дворянина быть достойным своей свободы. Недопустимыми считались ложь, трусость, неверность присяге или данному слову. Кража расценивалась как безусловная подлость. Любопытно, что присвоить казенные деньги, обобрать подчиненный полк, город или целую губернию казалось обычным делом. Е. П. Карнович в своей книге «Замечательные богатства частных лиц в России» [91 ] рассказал, как на губернаторских и министерских постах, на откупах и армиях наживались огромные состояния. Но вот вытащить кошелек из чужого кармана настолько унизительно, что уличенному в этом остается либо застрелиться, либо исчезнуть.

Дворянин призван уважать равных и защищать слабых. Человек чести должен признавать честь других, иначе и его собственная будет немногого стоить. Везде, где чести и достоинству угрожает подлость, дворянин обязан встать на их защиту.

Поединок в начале Куликовской битвы.

Миниатюра Лицевого летописного свода. XVI в.

Честь требует от дворянина полного и абсолютного подчинения ее законам. Вся жизнь дворянина посвящена служению чести, и даже угроза смерти не может остановить его. Впрочем, смерть угрожает в исключительных ситуациях, сложнее соответствовать своему благородному положению ежедневно и ежеминутно. Владение шпагой и пистолетом важно, но настоящего дворянина узнают по умению пользоваться носовым платком и столовым ножом, по умению одеваться и танцевать, по осанке, походке и речи.

Дворянин самостоятелен и свободен в своих поступках. Если он принял решение, ничто не должно ему препятствовать. Если он совершил тот или иной поступок, то он сам, один, несет за него полную ответственность. Все происходящее с благородным человеком необратимо, нельзя взять слово назад, начать сначала, переиграть. Что свершилось, то свершилось.

Честь представлялась не механической суммой требуемых благородных качеств и достоинств. Каждая из составляющих была таким же абсолютом, как и единое целое. В вопросах чести не могло быть никакой относительности, никаких полутонов. «Почти храбрый», «более-менее благородный» – это уже оскорбительная насмешка.

Дворянин не мог допустить, чтобы его честь подвергалась хоть малейшему сомнению. Однако в жизни неизбежны конфликты и ссоры. Поэтому-то и была столь необходима дуэль – ритуал, не допускающий между благородными людьми неблагородных отношений. Как только дворянин чувствовал, что его честное имя под угрозой, он мог потребовать удовлетворения, и противник не имел права ему в этом отказать.

Как же был построен дуэльный ритуал? Схема знакома многим из художественной литературы: за нанесением оскорбления следовали вызов и его принятие противной стороной, затем происходил поединок (бой) и, наконец, примирение (прекращение дела).

Центральной частью дела чести являлся поединок. Очень часто и современники, и исследователи позднейших времен отождествляли дуэль только с поединком, боем. На самом деле все предшествующее поединку не менее значимо и ритуально, в неменьшей степени обусловлено сценарием, чем сам бой. Но бой, поединок – это действительно кульминация ритуала. Поединок – это бой между двумя соперниками на благородном смертоносном оружии, происходящий в присутствии секундантов, по заранее установленным правилам, составленным в соответствии с кодексом или традицией .

Дуэль как институт регулирования отношений дворянской чести существовала на достаточно ограниченном отрезке русской истории. Условно можно поставить границы с середины XVIII до середины XIX века. До этого времени еще нельзя говорить о сложившемся европеизированном дворянском сознании, а во второй половине XIX столетия дворянство утратило главенствующую роль в постепенно распадающейся под напором буржуазных отношений сословной структуре России и, хотя дуэли еще случались, суть явления в значительной степени изменилась.

Дворянская культура, хотя и была вполне самостоятельным, замкнутым историческим феноменом, считала себя наследницей аристократической и воинской традиции Европы в целом. Она искала (и находила!) предшественников и предков и в тех или иных современных реалиях усматривала черты сходства с историческим прошлым. В дуэли дворяне видели продолжение старинных традиций единоборств. Реальная история видов единоборств требует от историка универсальных знаний и некоторой самоуверенности. Не претендуя на обладание ни тем ни другим, мы постараемся восстановить представления русских дворян XIX века об истории дуэли и назвать те исторические ситуации, сходство с которыми находили дуэлянты, выходя на поединок.

Ритуальный поединок имеет глубокие традиции. Самая древняя разновидность – воинский поединок. Из мировой истории нам известны случаи, когда битва между войсками начиналась с того, что перед строем выезжали или выходили богатыри, известные ловкостью и отвагой, силой и доблестью, и вызывали из стана соперников «на честный бой» желающих помериться силой. Вызов мог сопровождаться насмешками и оскорблениями в адрес противников (впрочем, совершенно не обязательно) и демонстрацией собственной удали и мастерства. Такой поединок (часто он называется специальным термином – аристия ), на который могли выйти и полководцы, не обязательно был «честным» боем, и хотя у каждой из сторон могли существовать свои правила (например, не наносить удара в спину, не добивать лежачего или раненого), но они не всегда совпадали, и никаких предварительных договоренностей не составлялось. Победа (почти всегда – смерть соперника) была превыше всего, она становилась знаком, знамением, пророчеством; исход поединка мог оказать такое сильное влияние на армии, что исход сражения оказывался предрешен.

Аристократ XIX века - это совершенно особый тип личности. Весь стиль его жизни, манера поведения, даже внешний облик несли в себе отпечатки определенной культурной традиции. Именно поэтому современному человеку (артисту в кино, на сцене) так трудно его изобразить. Подражание внешним особенностям поведения выглядит фальшиво. Так называемый хороший тон в жизни состоял в органическом единстве этических и эстетических норм.

Во второй половине XVIII века дворянская элита культивировала лидерство своего сословия в политической и культурной жизни России, справедливо усматривая основную преграду к достижению этой цели в удручающе низком культурном уровне подавляющего большинства русских помещиков (комедия "Недоросль" Д.Ф. Фонвизин).

Несмотря на немалые трудности, духовные вожди (дворяне-писатели, священнослужители) брались за воспитание детей Простаковых и Скотининых, стараясь сделать из них просвещенных и добродетельных граждан, благородных рыцарей и учтивых кавалеров.

К дворянским детям применялось так называемое "нормативное воспитание", согласно которому личность, сохраняя и развивая свои индивидуальные качества, отшлифовывалась соответственно определенному образу. В XIX веке в России встречались люди, поражающие нас сегодня бесподобной честностью, благородством и тонкостью чувств. Они вырастали такими не только благодаря незаурядным личным качествам, но и благодаря особому воспитанию. При этом необходимо иметь в виду то, что "дворянское воспитание" это не педагогическая система, не особенная методика и даже не свод правил, это, прежде всего, образ жизни, стиль поведения, усваиваемый младшими от старших частью сознательно, частью бессознательно путем привычки и подражания. Понятие "дворянский тип поведения ", конечно, крайне условно. У каждого сословия были свои пороки и слабости, были они и у русского дворянства. Идеализировать его не нужно. Что было хорошего в русском дворянстве?

Пушкин А.С. рассуждал: "Чему учится дворянство - независимости, храбрости, благородству, чести". Образ жизни может их развить, усилить или задушить. Нужны они в народе простом? Нужны! считал, что поколение людей «Александровской эпохи» всегда будет служить ярким образцом того, какие люди могут формироваться в России при благоприятных обстоятельствах. Можно сказать, что в дворянской среде развивались те качества русского человека, которые в идеале должны были проникать в общественную среду. Дворянская культура во всем ее объеме (от произведений искусства до хороших манер) могла стать достоянием всех сословий в России в XX веке. К несчастью русская история пошла совсем другим путем, путем трагическим и кровавым.

Естественная культурная эволюция была прервана, и теперь можно только гадать, каковы были бы ее результаты. Быт, стиль отношений, неписаные правила поведения оказались самым хрупким материалом, его нельзя было укрыть в музеях и библиотеках - это в современной реальной жизни оказалось невозможным. Попытка вернуть утраченное путем обучения "хорошим манерам" вне православия и без соответствующей окружающей культурной среды, не могут принести желаемого результата.

Попытаемся же если не восстановить, то хотя бы вспомнить некоторые черты исчезнувшего общества. Однако следует признать, что безупречно воспитанных людей было не так уж и много даже среди дворянского общества. В светском обществе было принято, чтобы таланты, выходящие из народа, даже из крепостных, если они подают надежду сделаться в последствии литераторами, учеными, художниками, принимались радушно и дружески, вводились в кружки и семьи на равных правах со всеми. Это было не фарсом, а сущей правдой - результатом глубокого, перешедшего в привычки и нравы уважения к образованию, талантам, ученым и литературным заслугам. Граф В.А. Соллогуб, аристократ и царедворец, друг А.С. Пушкина, заявлял: "Нет ничего нелепее и лживее, как убеждение в родовом чванстве". Бахвальство осуждалось, сдержанность и скромность ценились и рассматривались как признак аристократизма. Князь В.Ф. Одоевский, представитель древнейшего в России дворянского рода, говорил о своем аристократическом происхождении не иначе как в «шутливом тоне».

В России в XVIII веке и первой половине XIX века дворянство являлось сословием привилегированным и служивым одновременно, что рождало в душе дворянина своеобразное сочетание чувств избранности и ответственности. Военная или государственная служба являлась для дворянина обязательной формой служения обществу, России, Государю. Если дворянин не был на государственной службе, то он вынужден был заниматься делами своего имения и своих крестьян. Разумеется, не каждый помещик успешно вел хозяйство, однако же, отказ от надлежащего исполнения своих сословных внеслужебных функций воспринимался как поведение недостойное, заслуживающее общественного порицания, что и внушалось сызмальства дворянским детям.

Правило "служить верно" входило в кодекс дворянской чести. Это признавалось на протяжении многих десятилетий людьми, принадлежавшими к разным кругам дворянского общества. Одним из принципов дворянской идеологии было убеждение, что высокое положение дворянина в обществе обязывает его быть образцом высоких нравственных качеств. Кому много дано, с того много и спросится. В этом духе воспитывали детей во многих дворянских семьях. Вспомним эпизод из повести "Детство Темы". Тема запустил камнем в мясника, который спас его от разъяренного быка, а потом надрал ему уши, чтоб не лез, куда не надо. Мать Темы очень рассердилась: "Зачем ты бросил камень, негодный мальчик? Мясник грубый, но добрый человек, а ты грубый и злой. Иди, я не хочу такого сына. Ты всегда будешь виноват, потому что ему ничего не дано, а тебе дано, и с тебя спросится".

По высшим морально-этическим сословным установкам дворянину следовало быть храбрым, честным, образованным не столько для того, чтобы достичь славы, богатства, высокого чина, а потому что ему много дано, потому что он должен быть таким. Главной добродетелью считалась дворянская честь. Согласно дворянской этике честь не дает человеку никаких привилегий, а напротив делает его более уязвимым, чем другие. Честь являлась основным законом поведения дворянина, преобладающим над любыми другими соображениями, будь то выгода, успех, безопасность и просто рассудительность.

Что такое дуэль? Дуэль была запрещена законом и с позиции здравого смысла являлась чистым безумием. Что толкало дворянина на дуэль? Боязнь осуждения, оглядка на общественное мнение, которое Пушкин называл "пружиной чести". Все это вырабатывало привычку отвечать за свои слова, оскорблять и не драться считалось пределом низости. Это диктовало и определенный стиль поведения: необходимо было быть сдержанным и корректным и при этом избегать как излишней мнительности, так и недостаточной требовательности. Необходимо владеть собой настолько, чтобы быть приветливым и учтивым даже с тем, кто точно тебя не любит и старается тебе навредить. Если ты своим поведением даешь понять окружающим, что задет и оскорблен, ты обязан будешь надлежащим образом отплатить за обиду. Но требовать сатисфакцию из-за каждого косого взгляда - ставить себя в глупое положение. Публичное оскорбление неизбежно влекло за собой дуэль, но публичное же извинение делало конфликт исчерпанным. Постоянно присутствующая угроза смерти, поединка очень повышала цену слов и, в особенности, Слова, данного кому-то. Нарушить слово - значит навсегда погубить свою репутацию, поручительство под честное слово было абсолютно надежным. Известны случаи, когда человек, признавая свою непоправимую беду, давал слово застрелиться и выполнял обещание. В этой обстановке честности, порядочности, чувства долга воспитывались дворянские дети.

Дуэль как способ защиты чести несла еще и особую функцию, утверждало некое дворянское равенство, не зависящее от чиновнической и придворной иерархии. Напомним, что дуэль была официально запрещена и уголовно наказуема, офицер мог быть судим, изгнан из полка из-за дуэли, подсудны были и секунданты дуэлянтов. Почему все-таки были дуэли? Потому что дворяне воспитывались так, что стимулом жизни для них является честь. Воспитание, построенное на таких принципах, кажется безрассудным, но оно не только вооружает человека качествами, необходимыми для преуспевания, оно недостойное объявляет постыдным и тем самым способствует формированию морально организованного жизнеспособного общества.

Как понимать жизненный успех дворянина? В это понятие входит не только внешнее благополучие, но и внутреннее состояние человека - чистая совесть, высокая самооценка и прочее. Дворянское воспитание в наименьшей степени «практично». Честь превыше всего. В романе Л.Н. Толстого "Война и мир" описана сцена: разжалованный офицер Долохов в строю солдат.

Как стоишь? Где нога? - закричал полковой командир и увидел, что Долохов одет в синюю офицерскую шинель.

Зачем синяя шинель? Долой. Фельдфебель, - переодеть его дря...-но он не успел договорить.

Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить оскорбления, - поспешно сказал Долохов. Глаза генерала и солдата встретились, генерал замолчал.

Извольте переодеться, прошу вас, - сказал он, отходя.

Характерны отношения отца и сына. Как писал В.В. Набоков: "Я уверен, что уличи меня отец в физической трусости, он бы проклял меня". Эти слова очень показательны для дворянской среды. Князь Потемкин говорил своему внучатому племяннику: "Во-первых, старайся испытать, не трус ли ты, если нет, то укрепляй врожденную смелость частым обхождением с неприятелем". Заслуживает внимания и то значение, которое придается храбрости, и уверенность, что ее можно воспитать и выработать путем волевых усилий и тренировок.

Мальчик 10-12 лет должен был ездить верхом наравне со взрослыми. В детстве Александр II в возрасте 10 лет упал с лошади и несколько дней пролежал в постели, выздоровев, наследник престола продолжал тренировки. Рискованность подобных воспитательных процедур объяснялась искренней верой в их благотворность. Храбрость и выносливость были невозможны без соответствующей силы и ловкости. В лицее, где учился Пушкин, каждый день выделялось время для гимнастических упражнений, лицеисты обучались верховой езде, фехтованию, гребле, плаванию. Подъем в 7 часов, прогулка в любую погоду, простая пища. Требования к кадетам в отношении физической закалки были несравненно суровыми. Описание порядков в кадетских корпусах, да и в пансионах для благородных девиц, поражает своей суровостью и жесткостью (лежание девиц на полу для формирования прямой спины и правильной осанки, строгое соблюдение распорядка дня и т.д.).

Возникает вопрос: чем собственно отличается тренировка и закаливание дворянских детей от современных занятий физкультурой? Физические упражнения в дворянской среде призваны были не только укреплять здоровье, но и должны были способствовать формированию личности, укреплению дисциплины. Физические испытания как бы уравнивались с нравственными, любые трудности и удары судьбы должно переносить мужественно, не падая духом и не теряя собственного достоинства. Воспитанные люди, как считал А.С. Пушкин, отличаются от других невозмутимым спокойствием, которым проникнуты их действия - спокойно двигаться, спокойно жить, сдержанно переносить утрату (измену) своих жен, близких и даже детей, тогда как люди низшего круга не могут спокойно снести невзгоды, не поднимая при этом крика. В светской жизни человеку часто приходится встречать неприятные вещи с непринужденным (а подчас и веселым лицом), если он совершает какую-нибудь неловкость, он сглаживает ее своим хладнокровием, умеет скрыть от посторонних глаз мелкие досады и огорчения. Демонстрировать всем свое горе, слабость или смятение не достойно и не прилично.

Дворянские дети, прежде всего, приучались к элементарным правилам гигиены, к необходимости содержать в чистоте тело и одежду. В отношении к одежде правила хорошего тона требовали, чтобы самый дорогой и изысканный наряд выглядел просто. Одевать слишком много украшений считалось дурным тоном, предпочтение отдавалось немногочисленным редкостным и дорогим ювелирным изделиям. При этом непристойным считалась нарочитая демонстрация богатства. В обществе надо вести себя так, чтобы не вызвать раздражения, и делать окружающим только приятное. Нигде так не проявляется истинно хорошее воспитание, как в отношениях с людьми, по своему положению стоящими выше и ниже - изысканность манер состояла в том, чтобы с теми и другими держаться одинаково.

Настоящий джентльмен соблюдает правила приличия в обращении со своим лакеем и даже нищим на улице. Люди эти вызывают в нем сочувствие, а отнюдь не желание обидеть. Среди дворян бедность также не вызывала насмешек, было принято не придавать ей видимого значения. Вспомним, как Пушкин описывает гостиную Татьяны Лариной:

Никто насмешкою холодной,

Встречать не думал старика,

Заметив воротник не модный

Под бантом шейного платка.

И новичка-провинциала

Хозяйка спесью не смущала,

Ровна для всех она была,

Непринужденна и мила.

Чванство и высокомерие считалось безнадежно дурным тоном. Нельзя было стараться казаться умнее или ученее людей, в обществе которых ты находишься. Носи свою ученость, как носят часы во внутреннем кармане. Если спросят - ответь; говори часто, но не говори долго. Никогда не бери никого за пуговицу или за руку для того, чтобы тебя выслушали. Никогда не доказывай своего мнения с жаром и громко, говори спокойно. К чужим мнениям относись терпимо и уважительно. Не соглашаясь с кем-либо, прибегай к смягчающим выражениям: "может быть я не прав" или "я неуверен, но мне кажется..."

У русского дворянства никогда не было тех проблем в общении с простым народом, которые вставали перед разночинной интеллигенцией. В отличие от разночинцев, они жили среди народа и хорошо знали его. Помещики волей-неволей должны были хоть как-то разбираться в сельском хозяйстве и крестьянской жизни. Лев Толстой, в частности, внушал своим детям уважение к крестьянам, которых называл кормильцами.

Нравственные нормы и правила хорошего тона базировались на православной вере и усваивались, как правило, в семейном кругу. Дворянская семья объединяла гораздо более широкий круг людей, нежели современная семья. Не принято было ограничивать число детей: их, как правило, было много. Соответственно было много дядей, тетей и бесконечное количество двоюродных братьев и сестер; в круг семьи обычно включались и гувернеры. Многочисленные родственники могли исполнять обязанности гувернеров и вмешиваться в воспитание детей; представления о том, что воспитание - дело исключительно отца или матери не существовало. Послушание старшим, тем более родителям, считалось одним из основополагающих элементов воспитания. Согласно русской самодержавной идеологии царь являлся отцом своих подданных, что устанавливало аналогию между отношениями в семье и государстве в целом. Неподчинение воле родителей в дворянском обществе воспринималось как скандал.

Отношение к детям в дворянской семье было строгим и даже жестким. Но эту строгость не нужно принимать за недостаток любви. Высокий уровень требовательности к ребенку определялся тем, что его воспитание было строго ориентировано на норму, зафиксированную в понятиях о кодексе дворянской чести и правилах хорошего тона. И хотя многие дети учились дома, день их был строго расписан, с неизменным ранним подъемом, уроками, разнообразными занятиями. Посещение церкви, следование заповедям, вознесение молитв перед домашними мероприятиями (уроками, приемом пищи и т.д.) было обязательным. Завтраки, обеды и ужины проходили в кругу семьи всегда в определенное время. Дети-подростки никогда не опаздывали, за столом сидели мирно, не смели громко разговаривать и отказываться от какого-либо блюда, строго соблюдали этикет. За сколько-нибудь серьезные проступки детей наказывали. К детям младшего возраста применяли даже розги, кроме того, была в ходу целая лестница обычных наказаний: без сладкого, без прогулок, становление на колени и т.д. При этом одобрения и наказания должны были быть редкими, ибо одобрение - величайшая награда, а неодобрение - самое тяжелое наказание.

Для того чтобы быть всегда доброжелательным, любезным, говорить приятное, необходимо было научиться преодолевать ложный стыд. Ложный стыд часто мучает молодых людей. Танцам обучали всех дворянских детей без исключения, это был один из необходимых элементов воспитания, молодому человеку или девушке, не умеющим танцевать было бы нечего делать на балу, а бал в жизни дворянина - это не вечер танцев, а своеобразная форма социальной организации дворянского сословия. Танцы являлись элементом важного ритуала, определяя стиль общения и манеру светского разговора. Сложные танцы того времени требовали хорошей хореографической подготовки, и поэтому обучение танцам начинали с 5-6 лет. В богатых домах устраивались танцевальные вечера для детей. При небольших балах детям 10-12 лет разрешалось танцевать вместе со взрослыми. Первый бал дворянской девушки был в 17 лет. Особое внимание уделялось тому, чтобы юный дворянин мог преодолеть стеснительность - мучительное чувство подростков независимо от их социального положения.

Таким образом формировался неповторимый тип человека, который уже во второй половине XIX века казался Льву Толстому уходящим в прошлое. После 30- 40-х годов XIX в. начинается соперничество между старым дворянством и разночинной интеллигенцией. В 60-70 гг. оно выливается в напряженную политическую борьбу, переходящую в век XX и накладывающую свой отпечаток едва ли не на все сферы жизни общества.

Как мы уже отмечали, "хорошее общество" охотно принимало выходцев из низшего общества, если они были людьми одаренными и порядочными, а последние жадно впитывали в себя утонченную культуру, культивируемую дворянской элитой. Выигрывали от этого и аристократы - новые друзья помогали им быстрее адаптироваться к неизбежным переменам времени. Таким образом, такое культурное сотрудничество шло незаметно в дворянских гостиных и могло стать плодотворным для русского общества при эволюционном развитии России.

После угрюмые и самоуверенные «пламенные революционеры» получили возможность силой навязать свои взгляды (причины этого не являются предметом настоящего рассмотрения, однако, отметим, что во многом гибель старой России была обеспечена неправославным либеральным менталитетом разночинной интеллигенции). Революционеры преуспели, и культурная элита на территории России была почти полностью уничтожена. Грандиозный "воспитательный" эксперимент, дал свои очевидные и удручающие плоды. Общество потеряло честь и достоинство, моральные принципы, правила поведения и общественных отношений.

Будущее за молодыми – это не лозунг, а факт. Очевидно, что каким будет сформировано молодое поколение россиян, таковой будет и судьба России. Уже настала пора внимательно вглядеться в дореволюционное прошлое России и взять из него лучшее, чтобы внедрить его в воспитание новых поколений, создав тем самым реальные предпосылки для нормального развития и процветания нашей Отчизны.